– Стоит подумать, – не стал с ходу отметать я это предложение.
«Небесный пламень» жег порождения запределья – не важно, материальные или призрачные, – почище раскаленного железа, но обычно ритуалисты-демонологи просто брали с собой еще один дополнительный жезл.
– Я нарисую формулу блокировки, – вызвался дылда, взял перо и бумагу и принялся что-то быстро чертить. – Университетский гравировщик нанесет ее на металл, если захотите. Работает он быстро и плату берет умеренную.
– Премного благодарен.
Тут вернулся с вином Уве, и внимание лекторов переключилось на школяра. Понаблюдав за его манерой работы с жезлом, они надавали пареньку кучу самых разнообразных советов, а один – стянуть мизинец и безымянный палец ниткой – даже потребовали безотлагательно претворить в жизнь. Ничего путного из этой затеи не вышло – нить попросту сгорела, и тогда приятели оставили Уве в покое, занявшись вином. Я от них не отставал.
– Этот одаренный юноша, – начал Джакоб, – прервал нас посреди крайне интересного диспута. Мы спорили, есть ли будущее у мануфактур.
– Бред! – веско произнес его товарищ и надолго приложился к кружке.
– Но мессиане используют в монастырях даже прессы!
– Бездушные вещи никому не нужны!
Коротышка вскочил на ноги и в запале едва не расплескал вино.
– Дальше их обрабатывают монахи! Они вкладывают в вещи тепло своего эфира!
– И долго оно там держится? Эти поделки не сравнить с изделиями настоящих мастеров!
Я глотнул вина и поудобнее устроился в кресле. Спор обещал выйти долгим. Простецы издревле пытались облегчить труд, разделяя обязанности между работниками на мануфактурах или используя некие хитроумные механизмы. Ничем хорошим эти попытки не заканчивались. Полученные изделия плохо поддавались обработке и не пользовались спросом, даже несмотря на привлекательную цену. Людям было попросту неприятно пользоваться «бездушными» предметами, а обладающие мало-мальски развитым даром и вовсе старались не брать подобные поделки в руки.
Диспутировать тут было решительно не о чем, но больше всего копий ломалось при обсуждении таких вот, казалось бы, очевидных вопросов. Особенно когда у спорщиков вдосталь вина.
В итоге лекторы просидели у меня до позднего вечера и откланялись, лишь когда за окнами окончательно стемнело. Я посоветовал Уве практиковаться в верном хвате жезла и отрабатывать связки без прикосновения к эфиру и отправился спать.
Следующий день ничем особенным не запомнился. Школяр сбегал к университетскому гравировщику, отнес клюку и расчеты лектора. Вернулся, назвал стоимость работ и побежал обратно, сжимая в кулаке врученные мною монеты.
Желая хоть чем-то себя занять, я взял книгу, над которой до того корпел слуга, и принялся восстанавливать в памяти основные принципы работы с магическими жезлами. Как ни странно, чтение не на шутку увлекло. Открыл для себя много нового.
Костыль Уве вернул уже ближе к обеду, и я сразу начал вырезать формулу «Небесного пламени» на нижнем его конце, решив оставить среднюю часть напоследок. Просто еще не определился, какие именно чары добавлю на свободное место и стану ли возиться с этим вовсе.
Каждое новое заклинание приходилось согласовывать с уже имеющимися, а это требовало сложных расчетов, в которых я был откровенно несилен. В итоге засадил за них Уве, дабы юнец не маялся от безделья и осознания собственной ущербности. Контролировать непослушный мизинец у него толком не выходило, а я, памятуя о взорванной кружке, воздействовать на школяра через подсознание опасался.
На третий день наконец явилась Адалинда.