Герберт вон Бальгон посмотрел на меня с неприкрытым сомнением, покрутил носом и с явной неохотой разрешил:
– Отправитесь в дорогу сразу, как только сможете. Но при малейшей попытке вмешаться в ход следствия я прикажу взять вас под стражу! А сейчас оставьте нас!
Я кое-как поднялся из кресла и тяжело – куда тяжелее, чем требовалось, – опираясь на клюку, заковылял к выходу. Внутри все так и клокотало, но сдержался. Ибо, как гласит народная мудрость, плетью обуха не перешибешь. Не стоило трепыхаться и еще больше злить вице-канцлера, ведь ослушаться приказа я в любом случае не мог. Впрочем, и торопиться с его выполнением не собирался…
Добравшись до квартиры, я отправил Уве увести лошадь на конюшню, заодно поручил ему забрать у прачки отстиранные от крови камзол, сорочку и штаны и сдать их в починку. Вполне мог позволить себе и новую одежду, но в свете последних событий чего не стоило делать, так это сорить деньгами. Еще не хватало остаться без средств к существованию в самый неподходящий момент.
Затем я придирчиво оглядел повязки, натянул ночную сорочку и забрался под одеяло. Кружка приготовленного слугой настоя заставила скривиться от жуткой горечи, зато очень скоро я пропотел и провалился в беспокойную полудрему. Проспал недолго – через полчаса пришел делать перевязку профессор Гаус.
– Могли прислать ученика, мэтр, – заметил я, когда медик принялся смачивать теплой водой присохшую к ране ткань.
– О, пустяки! Это самое малое, что я могу для вас сделать! – рассмеялся профессор. – К тому же ваш случай меня определенно заинтриговал. На вас все заживает как на собаке!
Я фыркнул и тут же скрипнул зубами из-за прострелившей ногу боли.
– Профессор, а вы не могли бы воздержаться от подобных высказываний в беседах с моими коллегами? Я не отлыниваю от работы, просто толку от меня сейчас, откровенно говоря, будет не слишком много.
Медик прищурился, затем кивнул:
– С колотыми ранами никогда не знаешь, не начнется ли заражение. Лучше немного перестраховаться, зато гарантированно избежать воспаления.
– Вот сейчас мне действительно стало страшно.
Мы посмеялись, профессор поменял повязки и откланялся, не забыв напомнить о необходимости соблюдать полный покой и лишний раз не перетруждать раненую ногу. Я поблагодарил его за заботу и вернулся в постель, но почти сразу раздался стук в дверь.
– Войдите! – крикнул я, нашарив рукоять спрятанного под одеялом пистоля. – Не заперто!
Появился смущенный домовладелец:
– Магистр, к вам пришли, но не знаю, насколько уместно…
Оттеснив его, в комнату ступила маркиза цу Лидорф и произнесла глубоким грудным голосом:
– Не волнуйтесь так, мы с магистром давние… друзья.
Намек прозвучал явственней некуда, и простак принял заявление гостьи за чистую монету. Оно и немудрено: Адалинда успела сменить дорожный наряд на более подходящее ее статусу платье; корсет стягивал талию и волнующе приподнимал полную грудь, делая женскую фигуру схожей силуэтом с песочными часами. Черные волосы маркиза, по своему обыкновению, заплела в две толстые косы, голову прикрыла жемчужной сеткой. Сверкали синими огоньками сапфиры в серьгах, переливалась оттенками сочной зелени брошь с крупными изумрудами, на запястьях золотом посверкивали плетеные браслеты. Тут любой бы решил, что ветреная красотка решила навестить раненого любовника.
На деле все это была одна лишь видимость, искусная обманка. Да и украшения служили в первую очередь оберегами; они полностью закрывали эфирное тело хозяйки, искажая его и мешая навести порчу.