- Послушай, я все объясню. Все не так просто.

— Это правда? – давлю настойчиво, не отводя взгляда.

- Да, – хрипло отвечает Максим. Губы мужчины сжимаются в одну сплошную неподатливую линию.

- Нам не о чем с тобой говорить.

Я отворачиваюсь и иду в сторону подъезда. Слава Богу, лавочка пустует. Сегодня нет вездесущих бабулек-сплетниц. Хотя бы моя гордость не пострадала прилюдно.

Садулаев вновь останавливает меня, разворачивая к себе лицом.

— Подожди, Ангелина.

- Твои люди разгромили академию. Татьяна… - сбрасываю его руку. - У нее на лице остался след от удара, – делаю глубокий вдох и уже почти кричу, впадая в истерику. - Ты предал меня! Ты знал, как мне дорог балет!

- Клянусь, - цедит Максим, - я тут не при чем.

- Тогда кто?! – кричу так, что закладывает уши. – Кто при чем? Кто все это устроил?

- Мой отец.

Я горько усмехаюсь. Нет, Максим Садулаев, я не такая дурочка, как ты думаешь.

- Я тебе не верю!

Сейчас я искренне сожалею, что не поверила ему. После душа совсем не хочется надевать джинсы и топ. Взгляд останавливается на белой рубашке, которая лежит аккуратно сложенная на стиральной машине. Без зазрения совести надеваю ее на себя. Натуральный материал приятно холодит кожу после душа, и я почти мурлычу от удовольствия.

Ступая босыми ступнями по полу, выскальзываю из ванной и иду по коридору, подсвеченному лишь точечными светильниками.

В одной из комнат дверь приоткрыта, сквозь щель пробивается свет.