Его взгляд, до того игривый, переменился на внимательный, заинтересовано скользнув по всему моему росту, начиная с подошвы изящных босоножек на каблуке, ходить в которых по лесу было сущим мучением, и заканчивая светловолосой макушкой. В первые за весь день я пожалела, что надела легкое шифоновое белоснежное платье, а не широкие джинсы с не менее широкой футболкой. А еще лучше – хиджаб.

– Да, верно. – кивнула я, позволяя себе вежливую, но скудную улыбку. – Владислава Залесская, дипломат.

– Позвольте представить вам, – произнес Ланфорд причитающееся, впрочем, без особого энтузиазма. – Карсон Эверент, Император суверенной империи Мортимер, и Картрайт Грейсток Эверент, наследный принц суверенной империи Мортимер.

Мой взгляд скользнул на принца, расположившегося в кресле с вежливой, но даже искренней улыбкой. Пожалуй, я сильно погорячилась, заявив, что он является точной копией своего отца. Ланфорд был больше похож на императора, чей Грейсток. Те же скулы, те же черные, как смоль, волосы, густые, хищно изогнутые брови и синие, неестественно синие глаза, выдающие в нем мага-стихийника.

Сам Грейсток не обладал настолько звериными, какими-то хищными, чертами лица. Я бы сказала, что его строение в целом было крупнее, не такое сухое: в плечах он был также широк, но вот мышц был больше. Накаченные руки, чуть более простое, не такое утонченное лицо, серые глаза, сильный загар. Пожалуй, лишь волосы были того же оттенка. Встретив его во дворце, я бы и не подумала, что он наследный принц. Впрочем, едва ли по человеку вообще можно сказать такое.

– Безмерно рада знакомству, – сказала я то, что должна была по этикету, заставив Грейстока тихо усмехнуться.

Да, притворяться в возникшей симпатии я не стану. Во-первых, не люблю когда мое личное пространство нарушают столь наглым образом, пользуясь своим статусом. А, во-вторых, нет никаких «во-вторых». Первого пункта вполне достаточно.

– Итак, госпожа Залесская, что вам удалось выяснить? – вопросил Ланфорд.

– Что же, – подумав, произнесла я. – начну, пожалуй, с того, что скажу очевидную, в общем-то, вещь: у вас есть домовой, а еще водяной и даже был леший.

– Неужели? – без иронии, вполне искреннее удивился Ланфорд.

– Да, – кивнула я. – леший пропал, потому что отправился за помощью в борьбе с эпидемией к ведьмам. Водяной десять лет жил не в пруду, а в болоте, потому что ему никто не помогал, а домовой, похоже, тянет на себе всю защиту дома от злых духов, потому все его обереги, амулеты и артефакты, которые стоило бы выставлять в музеях, истерлись.

– Это упрек? – нахмурил соболиные брови Ланфорд, скрестив руки на груди.

– Это констатация факта, – отозвалась в ответ я. – и намек, что вам следовало бы уделять им больше внимания.

– Приму к сведению, – кивнул маг, оперевшись о столешницу тяжелого, дубового стола.

– Что касается стремительной гибели растений, могу вам сказать, что эту проблему мы решим в ближайшее время. Я уже отправила запрос своему эксперту, ответ будет в ближайшее время и, можете быть уверены, с этим мы разберемся. Вероятнее всего мы имеем дело с самой простой прочей, другой вопрос, что порча – это крайне специфическое явление, ее еще не каждый наложить может. – произнесла я. – Если говорить гипотетически, я бы смогла наложить порчу, вы – нет. Проклятье – да, но не порчу, а потому хочется задавать вам вопрос, который вы, возможно посчитаете наглым. Но задавать вопросы – моя работа, поэтому ответьте, пожалуйста, у кого вы украли гримуар?

Брови Ланфорда не поднялись, они буквально взлетели вверх, а на лице, до того каменном, появилась усмешка, выражающая крайнее поражение наглостью некоторых ведьм. Но мне не стыдно, я спросила, как есть.

– Какое интересное слово вы подобрали, – хмыкнул маг.

– Любопытное. – усмехнувшись, кивнул Грейсток, взглянув на меня с большим интересом. – Не страшно такими обвинениями в адрес имперского мага разбрасываться?

– Я вас умоляю. – фыркнула я. – Хотели бы сводить на допрос в авторском исполнении, давно бы сводили.

– Чувствуется работа братца, да? – хохотнул император, до того стоящий у окна, спиной к присутствующим, и внимательно разглядывающего темные кроны деревьев.