— Ну и как реагировал на это письмо гвардии сержант Половенко? — спросил я у Солодовникова.

— Рад был бесконечно. Смутился, правда… Благодарил меня и всех товарищей по роте. Мы ведь ответ вслух перед всеми зачитали.

Партийные и комсомольские собрания, боевые листки, письма родным — все это, конечно, были эффективные методы политико-воспитательной работы. И все же наиболее сильное воздействие оказывал личный пример коммунистов.

Обстоятельства складывались так, что разведчиков 158-й стрелковой дивизии некоторое время преследовали неудачи. Нужно было захватить «языка», а он, как на грех, никак не шел в руки. Командир роты и парторг Григорий Малыгин обстоятельно побеседовали с бойцами. Вместе выяснили основную причину неудач: недостаточное наблюдение за обороной противника и слабое знакомство с намеченным объектом. И еще — неверие в свои силы. Последнее, пожалуй, было самым главным.

Накануне выхода в новый поиск распределили членов партии по действующим подгруппам. Разведчикам пришлось около суток вести наблюдение за передним краем, находясь в исключительно сложных условиях. Все это время они находились в воде, притом без сна, без отдыха. Но коммунисты подавали пример выносливости, бодрости, поднимали моральный дух товарищей.

А когда была подана команда, разведчики, находившиеся всего в 120 метрах от врага, ринулись вперед. Коммунисты Денисенко, Оболдин, Лесников (имена их, к сожалению, не сохранились в памяти) первыми вступили в бой. Равняясь на них, уверенно действовали и остальные разведчики. Результат был таков: 20 гитлеровцев истреблено, «язык» захвачен. Все участники поиска благополучно возвратились в расположение своих войск.

И так было всюду. Коммунисты в разведке неизменно играли роль авангарда. Личным примером, бесстрашием увлекали они за собой товарищей на подвиг.

К 20 июня разведывательные органы и разведподразделения соединений и частей завершали подготовку к наступлению. Дело, разумеется, не ограничивалось боевой учебой, тренировками на местности. Ни на один день не прерывалась обычная деятельность. Достаточно сказать, что только за 20 дней было проведено около 40 поисков, в ходе которых было захвачено 16 пленных, множество важных документов. Все это помогло проверить и уточнить ранее имевшиеся данные.

Исключительно большая работа была проделана в эти дни инженерной разведкой, которую возглавлял инженер-майор Б. А. Бутинов. В процессе подготовки к наступлению разведчики выявили систему проволочных заграждений общей протяженностью около 70 километров, точно определили местоположение минных полей. А число заминированных участков достигало семидесяти двух. Легко представить себе, насколько выше были бы потери в личном составе и технике, если бы перед самым началом наступления саперы, делавшие проходы, не располагали бы такими данными.

За несколько дней до начала Витебско-Оршанской операции по приказу командарма командиры дивизий на ряде участков провели разведку боем с целью уточнения системы огня противника и частичного улучшения своего тактического положения. В результате активных действий были взяты и удержаны господствующие высоты 222,9 и 227,5, важный опорный пункт гитлеровцев деревня Шарки, находившаяся на направлении предстоящего прорыва. В ходе этих боев разведчики захватили пленных.

Да, в процессе подготовки к разгрому витебской группировки разведчики 39-й армии проделали огромную работу. И это очень радовало. Но не случайно говорится, что, чем больше радости вокруг, тем острее переживает человек неудачи, горе. И такие переживания, к сожалению, не миновали и нас.

Незадолго до наступления был тяжело ранен начальник разведки 5-го гвардейского корпуса гвардии подполковник Газарян. Причем произошло это на моих глазах. Мы направились с ним на передовой НП корпуса, для того чтобы проверить работу разведчиков и самим взглянуть на противника. Шли по лесной тропинке, разговаривая о делах разведчиков корпуса. И вдруг оглушительный взрыв где-то совсем рядом. Большой осколок мины глубоко врезался в ногу Григория Аракеловича. Я увидел, как он, схватившись рукой за бедро, медленно оседает на землю.

— Что с тобой?! — Я бросился к нему.

Но Газарян ничего не ответил. Он был уже без сознания. Смуглое лицо его стало белым как полотно, Подбежали солдаты, оказавшиеся неподалеку. Вместе сделали перевязку. Потом подполковника на руках доставили в медсанбат дивизии. Он оставался в шоковом состоянии.

— Придется ампутировать ногу, — сделал заключение хирург.

— Нельзя ли обойтись без ампутации? — вмешался я.

Не в моих привычках было вмешиваться в чужие дела, но тут я не мог оставаться в стороне. Григорий был для меня не только боевым соратником, но и другом, однокашником по военной академии. И я повторил вновь:

— Пожалуйста, доктор, если есть хоть малейшая надежда.

— Попробуем, но надежды мало.

Вскоре врачам удалось вывести Газаряна из шокового состояния. Была сделана операция. Затем его эвакуировали в полевой госпиталь, а оттуда — самолетом в Москву. Сердце сжималось от боли, когда мы прощались с Газаряном, этим талантливым, всеми уважаемым человеком.