Вечером, когда Ла-Шонда вернулась домой, мать спала в гостиной, в одной ночной рубашке, без одеяла. «За что ей такая судьба, — глядя на нее, думала Ла-Шонда, — на старости лет мучиться артритом, без страховки и без гроша за душой?» Хорошо хоть, в больнице Ла-Шонде позволили включить мать в свой полис, иначе не на что было бы покупать лекарства. Бедная мама — всю жизнь проработала в прислугах, вырастила пятерых детей, по вечерам стирала и гладила на дому и никогда не видела больше семидесяти долларов в неделю! Единственное ее утешение — церковь, но в последнее время она совсем ослабла и больше туда не ходит, а у Ла-Шонды сейчас главная забота — накормить ее, поддержать силы. Всех детей мать с малых лет водила в церковь, но судьба разбросала их по стране, они живут своей жизнью, и в церковь ходит лишь одна из сестер. Сама Ла-Шонда больше туда ни ногой. Мать твердит, что Бог милостив, да что-то не видно. Если этот, извините, Бог заставляет страдать хоть одного из своих, простите, детей — знать она не желает такого Бога!

Опустив сумки на пол, Ла-Шонда пошла на кухню, достала из шкафа тарелку, выудила из посудомоечной машины чистую вилку и вернулась в гостиную.

— Мама… — Ла-Шонда тронула мать за плечо. — Просыпайся, родная. Я тебе принесла гостинец.

Старушка открыла глаза:

— Детка! Давно пришла?

— Только что. Сильно болит?

— Не очень.

— Глянь-ка, что у меня есть.

Старушка, увидев пирог, обрадовалась:

— Ой, какая вкуснятина! И пахнет чудесно!

В четыре утра, как всегда, прозвонил будильник, Ла-Шонда через силу вылезла из постели и засобиралась на работу. Оделась, пошла на кухню — и не поверила глазам! На кухне горел свет, а мама возилась у плиты.

— Мамочка! — удивилась Ла-Шонда. — Что ты вскочила в такую рань?

— Я чувствую себя замечательно, вот и решила встать и приготовить тебе яичницу.

— Лекарство выпила?

— Нет еще. Что за сон я видела! Будто меня растирают сотни крохотных золотых ручек, и так мне стало хорошо! А проснулась — все тело покалывает. Не иначе как твой пирог меня взбодрил, детка. Я так давно хвораю, что успела забыть, что такое домашний пирог. А теперь ко мне вернулся вкус. Я уж подумываю испечь кукурузного хлеба, как в старые добрые времена. Что скажешь?

— Кукурузного хлеба?

— Да. А ты раздобудь-ка листовой капусты, или зелени репы, или лимской фасоли. Вот было бы кстати!