Работал я усердно. Скоро мне поручили ежедневно к 8 часам утра доставлять управляющему для подписи прямо на квартиру ведомость о работе шахты за прошедший день. Обычно я проходил коридором к кабинету господина Фрезе, стучался, перед тем как войти, а если не было ответа, просто входил в кабинет и клал на стол бумаги; так распорядился он сам. Однако он редко отсутствовал и почти всегда в положенное время был на месте. Подписав ведомость, он молча кивал головой, давая понять, что других дел у него ко мне нет и я могу вернуть ведомость в бухгалтерию.
Но однажды, когда я, ничего не подозревая, открыл входную дверь и сделал лишь несколько шагов по коридору, на меня неожиданно набросилась огромная собака. Могучие собачьи лапы прижали меня к полу, перед глазами была оскаленная пасть и злые глазищи разъяренного волкодава. Я даже не понял, споткнулся ли я, отпрянув назад, или упал от толчка, и лишь почувствовал, что лежу на спине (до сих пор удивляюсь, как моментально все это произошло и как я не разбил голову о стену или об пол).
Я лишь начал приходить в себя, когда в глубине коридора послышался женский крик. Моя спасительница звала собаку и наконец, оказавшись вблизи нас, приказала псу убираться вон. Волкодав медленно снял с меня сначала одну, а затем другую лапу и нехотя отошел в сторону. Женщина участливо склонилась надо мной.
— Ах, какая неприятность, какая неприятность! — повторяла она. — Вы не ушиблись? Он не покусал вас?
Почувствовав себя в безопасности, я поднялся с пола и с упреком сказал ей:
— Что же вы делаете? Если я простой рабочий, то меня можно травить собаками?
— Простите, пожалуйста, — оправдывалась она. — Я жена управляющего и только сегодня ночью прибыла сюда, к мужу. Собаку я привезла с собой и совсем не предполагала, что кто-то придет сюда так неожиданно.
В это время к нам подошел господин Фрезе и, узнав, в чем дело, взял всю вину на себя.
— Это я во всем виноват, — сказал он. — Надо было бы предупредить прислугу. Но сейчас уже ничего не поправишь. Извините за доставленную неприятность, извините.
На этом и закончилось это надолго запомнившееся мне происшествие. Вечером я все рассказал Акиму Николаевичу. Он возмутился и стал отчаянно ругать хозяйку. Он так разошелся, что у него по лицу прошел нервный тик, и мне самому пришлось успокаивать моего друга.
Работа в конторе не давала мне удовлетворения, но хорошо, что у меня была крыша над головой, хоть раз в день горячая пища. И вот все это вновь оборвалось. Вскоре после происшествия с волкодавом меня пригласили к управляющему, и он заявил мне:
— Оказывается, вы, господин Ворошилов, неблагонадежный человек. Мы получили предписание полиции о вашем немедленном увольнении. Можете получить расчет.
Получив в конторе свой заработок — немногим более тридцати рублей, — я поспешил к Акиму Николаевичу. Мой друг был огорчен и лишь разводил руками. Сказав мне в утешение несколько слов, он пожал мне руку и молча на прощание обнял меня.
Так мы расстались с Акимом Николаевичем — моим милым другом и наставником юношеских лет. С тех пор мы больше не виделись, хотя и переписывались изредка. Потом я совсем потерял его из виду и только спустя значительное время, уже после Октябрьской революции, узнал, что он избирался председателем одного из сельсоветов в Харьковской губернии, работал горным десятником на многих шахтах и рудниках Донбасса. В 30-е годы доходили до меня отрывочные сведения о том, что его собираются удостоить звания Героя Труда (тогда еще не было официального присвоения титула Героя Социалистического Труда). Помнится, я поддержал это предложение, однако как сложились после этого дела Акима Николаевича Токаря, мне так и не довелось узнать: закружили всякого рода большие и малые дела.
Но в те далекие дни, в начале XX века, светлый образ друга долго кочевал вместе со мной, и я всегда мысленно советовался с ним при всяких критических моментах. А их было немало.
На этом, пожалуй, и можно было бы закончить рассказ о пребывании на руднике Буроза и угольных копях «Левестам» — временных моих пристанищах. Но остался в памяти еще один эпизод, относящийся к тому времени.
Рудник «Левестам» был расположен вблизи железнодорожной ветки, которая выходила на магистраль Харьков — Ростов. До ближайшей станции Щепово было километров семь-восемь. Поезда здесь ходили крайне редко, в основном грузовые, и поэтому я, получив расчет, решил пройти это расстояние пешком.
Было раннее утро, солнце еще не успело высушить росу, и все дышало свежестью. Я шагал вдоль железнодорожного полотна и прикидывал, где я еще не бывал и куда направиться вновь, чтобы найти хоть временный приют и работу. Не придумав ничего, решил побывать в Луганске, благо деньги на билет были. А там, подумал я беспечно, видно будет.
В это время мое внимание привлекла небольшая группа людей, которая вела себя как-то очень странно. Четыре человека сначала оврагами, а потом и по ровному месту гнались за пятым. Мне показалось подозрительным, что преследуемый человек бежит не по ровной дороге, а по бездорожью, стараясь зайти наперерез мне. Почувствовав неладное, я побежал. Преследователи упорно меня настигали. Наконец мне удалось свернуть к железнодорожной ветке, подняться на насыпь, и я помчался по шпалам железнодорожного полотна.
Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не подоспел нагруженный антрацитом железнодорожный состав, идущий от рудника к станции. Дорога шла на подъем, и паровоз подходил ко мне довольно медленно. Я поднял руки и закричал машинисту, чтобы он взял меня к себе.