Линзи, Элизабет-Джейн и Арлин, наверное, тоже считали, что у них был шанс. Или хлороформ подействовал быстрее, чем они поняли, что обречены?
Андерсон взглянул на настенные часы и сравнил со своими. Если не считать, что они показывали четверг вместо пятницы, то в остальном все совпадало: пять пятнадцать.
— Ты бы смог залезть в ванну с холодной кашей в благотворительных целях? — спросил Малхолланд.
— Еще чего!
Малхолланд перестал снимать несуществующие пылинки с рукава пиджака и вытащил очередной номер журнала для орнитологов. Он был не из тех, кто умел скрывать скуку, — он слышал, как за дверями группа обыска разбирала «Феникс» на части, и на мгновение пожалел, что теперь не носит форму и занимается другим делом. Все интересное происходило там, а он сидел и развлекал шефа в ожидании, что зазвонят сразу два телефона.
— А здесь есть фотография О’Кифа, который делает именно это.
— Он ирландец, чего еще от них ждать? — Андерсон повернулся к фотографиям. На одной из них действительно в ванне с кашей сидел О’Киф и выглядел довольно глупо, а на другой шестеро мужчин, в кроссовках и майках, с накладными грудями и в мини-юбках поверх шорт, в полном изнеможении после бега обнимали друг друга за плечи. — А ты знаешь, как популярны синицы в этой части мира? — Андерсон с интересом листал журнал.
— Если за этим последует что-то непристойное, то лучше не продолжать и не злить Лизу.
Они оба подпрыгнули, когда зазвонил телефон Андерсона.
Разговор был недолгим, причем говорил в основном звонивший. Андерсон бросил взгляд на Малхолланда.
— Замечательно, — сказал он, не скрывая сарказма. — Послушай, пусть пошлют полицейскую машину в Калзин и пусть поедут непременно по Хэдз-оф-Эф-роуд. — Он со злостью захлопнул крышку мобильника.
— Костелло?
— Она может быть в опасности. Звонил Вингейт. Он выяснял, откуда у Мактайернана деньги. Шон унаследовал кое-что, когда ему исполнилось восемнадцать, но этого не хватило бы даже на кукольный домик, не говоря уж о коттедже на побережье. Что там еще удумала Костелло?
— Я уверен, что сержант Костелло сможет позаботиться о себе, — отозвался Малхолланд, но в его словах было больше надежды, чем уверенности.
Андерсон опять посмотрел на часы и начал расхаживать по кабинету, насколько позволяли его крошечные размеры. Он бормотал, поглядывая на фотографии на стенах, но не видя их:
— Что я могу еще сделать? Ничего!
— Ничего, сэр.
Когда Макалпин проснулся, дом в Керкли напоминал мавзолей: никаких признаков жизни. Было холодно, как может быть только в пустом доме. Он проснулся в спальне для гостей совершенно разбитым. Во сне его не оставляли кошмары: Робби, поднимающийся из волн, целующиеся Анна и Робби — они смеялись и дурачились в воде. Лицо Анны было серым и мертвым, с темными дырами вместо глаз. Потом он увидел себя — он звал на помощь Анну, кричал, что тонет. Она отвернулась. Его крики никто не слышал. Он проснулся, когда над его головой сомкнулись волны.
Он взглянул на часы: золотые «Картье» были его талисманом двадцать два года. Их строгий квадратный циферблат показывал полшестого. Если поторопиться, то можно успеть на выставку в галерее. Он мог поддержать Хелену, постоять и порадоваться, какая у него умная и талантливая жена.
Он разделся и прошел в душевую кабину, пустив воду под таким напором, что под струями было больно стоять, и только тогда обратил внимание на полку под окном.