Антисемитизм производился в Третьем рейхе не только для внутреннего потребления, но и на экспорт. Современный немецкий историк Али Гётц пришел к выводу, что германское правительство преднамеренно занималось экспортом антисемитизма. Это доказывает, например, циркулярное письмо «Еврейский вопрос как фактор внешней политики в 1938 г.», направленное имперским министерством иностранных дел в зарубежные представительства рейха: «Выезда в 1938 г. из рейха (Германии и Австрии[100]) 100 000 евреев хватило для того, чтобы разбудить во многих странах ощущение, а то и осознание еврейской опасности. Полагаем, что еврейский вопрос тогда станет проблемой международной политики, когда большие массы евреев из Германии, Польши, Венгрии, Румынии придут в движение вследствие растущего давления на них народов стран, в которых евреи являются гостями»[101].

В 1938 г. еврейский вопрос стал темой большой политики. На международной конференции, созванной по инициативе президента США Франклина Рузвельта 5-16 июля 1938 г. во французском курортном городе Эвиане, представители 32 государств обсуждали проблему эмиграции немецких и австрийских евреев.

В Эвиане не было официальных делегаций СССР, а также Германии и ее союзников Италии, Венгрии и Японии. Однако в качестве «наблюдателей» на конференции присутствовали представители евреев Германии (руководитель делегации д-р Отто Хирш, д-р Пауль Эпштейн, д-р Вернер Розенберг, д-р Михаэль Трауб) и Австрии (руководитель делегации д-р Лёвенгерц, д-р Нойман и банкир Шторфер)[102]. Для Эвианской конференции был подготовлен план эмиграции из Германии 200 тыс. чел. в течение 4 лет. Автор плана – социолог и экономист, член правления «Имперского представительства немецких евреев» Пауль Эпштейн рассматривал Эвианскую конференцию как последний шанс немецких евреев эмигрировать из страны. Финансировать эмиграцию покидающие Германию евреи должны были за свой счет при поддержке благотворительных организаций: в Эвиане был сформулирован принцип финансирования приема беженцев не государствами, а частными организациями. Но план Эпштейна принят не был: «в существующих условиях международные еврейские организации не в состоянии взять на себя общие расходы на переселение евреев из Германии»[103], а государства-участники конференции не желали нести эти расходы.

Конференция не была в состоянии обязать то или иное государство принять больше беженцев, чем это предусматривали правила каждой страны. Так что конкретные предложения потонули в общих разговорах.

Созданный по решению Эвианской конференции в Лондоне Межправительственный комитет по делам беженцев не получил ни достаточного финансирования, ни реальных полномочий. Комитет обращался к различным странам мира с призывом открыть границы перед еврейскими беженцами, чтобы эмиграция из Германии была организована в определенных рамках, а беженцам было позволено брать с собой хотя бы часть своей собственности. Однако большинство стран не желали пускать к себе преследуемых евреев. К тому же позиция Третьего рейха была непреклонной. «Всякое сотрудничество с исполнительным комитетом по вопросу немецких евреев для Германии принципиально исключается… Если будет поднят вопрос о содействии Германии в решении проблемы беженцев, я прошу по возможности не вступать по этому вопросу в дискуссию, чтобы ни в коем случае не пробуждать за рубежом надежду на участие Германии в трансфере еврейской собственности за границу», – подчеркивал начальник политического отдела имперского министерства иностранных дел (МИД) штандартенфюрер СС Эрнст Вёрман[104].

В отношении проблемы беженцев тайная полиция занимала аналогичную МИД позицию: «Речь идет о внутригерманской проблеме, стоящей вне всяких дискуссий. На вопрос, может ли Германия облегчить трансфер капитала, сосредоточенного в руках евреев, следует дать отрицательный ответ. Германия не может позволить вывоз за границу капитала, накопленного евреями в основном после войны. Поэтому сотрудничество Германии с представителями заседающих в Эвиане государств невозможно»[105].

Еще осенью 1937 г. началась систематическая «ариизация», т. е. изъятие имущества и собственности немецких евреев.

В 1938 г. власти Германии ввели новые принудительные меры против евреев, наложили на них «контрибуцию», а к 1939 г. завершили конфискацию «еврейских предприятий». 9 ноября 1938 г. настала «Хрустальная ночь» – общегерманский еврейский погром, ответственность за который нацисты возложили на его жертв[106].

Нагнетание антисемитизма в Германии, отказ от реальной помощи евреям со стороны мирового сообщества, а также развязанная гитлеровским рейхом Вторая мировая война сделали возможным нацистское «окончательное решение еврейского вопроса». Соответствующий приказ отдал Гитлер летом 1941 г. По свидетельству коменданта Освенцима Рудольфа Гёсса, его срочно вызвали к рейхсфюреру СС Гиммлеру, который сообщил Гёссу, что «фюрер приказал окончательно решить еврейский вопрос, мы – СС – должны выполнить этот приказ»[107].

На вопрос, «что следует понимать под “окончательным решением еврейского вопроса”», атташе полиции безопасности и СД «уполномоченный по делам евреев» при германском посольстве в Бухаресте штурмбанфюрер СС Густав Рихтер дал ясный и однозначный ответ: «Окончательное разрешение еврейского вопроса означало полное физическое истребление евреев во всех оккупированных германскими войсками странах Европы. Первое секретное распоряжение об уничтожении евреев было дано Герингом начальнику полиции безопасности и СД Германии Гейдриху 31 июля 1941 года. Это распоряжение я читал лично в Берлине, будучи на приеме у Эйхмана, который по поручению Гейдриха непосредственно руководил истреблением евреев»[108].

Израильский историк Ицхак Арад приводит такие данные: до 1933 г. в Германии жили 566 тыс. евреев; 25–30 тыс. немецких евреев до начала Второй мировой войны эмигрировали в другие европейские страны и были уничтожены вместе с местными евреями. Большинство оставшихся в живых эмигрировали до 23 октября 1941 г., когда еврейская эмиграция из рейха была запрещена. Отправка в лагеря смерти началась в октябре 1941 г., когда 20 тыс. немецких евреев, ранее вывезенных в Лодзинское гетто, были отправлены в лагерь уничтожения Хелмно. В это время верхушка СС пришла к выводу, что оккупированная территория СССР больше подходит для ликвидации евреев из Германии и Австрии. С ноября 1941 по декабрь 1942 года в Каунас, Ригу, Минск, где действовали эйнзацгруппы СС, прибыли транспорты с 60 тыс. депортированных немецких евреев. Часть из них были убиты сразу, других отправили в Рижское и Минское гетто, где они были уничтожены вместе с местными евреями[109].

Историк из ФРГ Мартин Бросцат подчеркивал, что «преступное массовое уничтожение евреев нельзя воспринимать как простое продолжение дискриминации евреев, основанной на законодательстве начиная с 1933 г. С точки зрения процедуры это был настоящий прорыв, который имел, таким образом иное качество, чем вся предыдущая практика. Предварительные законы и постановления, которые шаг за шагом продолжали дискриминировать евреев в Германии, поставили их в исключительное положение и сгоняли в общественное гетто, открыв, таким образом, путь для “окончательного решения”. Усилившийся процесс расщепления правового принципа мероприятиями, имеющими форму закона, в конечном итоге перешел в преступную акцию, абсолютно лишенную формы и законности»[110].

Полигоном для «окончательного решения» нацисты избрали территорию Польши. Первоначальный приказ Гиммлера, изданный осенью 1941 г., требовал уничтожения всех евреев генерал-губернаторства (так нацисты называли Польшу) без исключения. Затем приказ был изменен: работоспособных евреев следовало направлять на предприятия военной промышленности, где «уничтожать путем работы» («Vernichtung durch die Arbeit»)[111]. Немецкие евреи «уничтожались путем работы» на военных предприятиях рейха или отправлялись «для дальнейшего трудового использования» и уничтожения на восток Европы.

Нередкими были случаи, когда евреи всеми правдами и неправдами добывали себе новые, «арийские» документы, меняли фамилии, старались, чтобы спасти жизнь, стать, например, из полукровок четвертькровками – это давало шанс на спасение. Словом, многие пытались «улучшить» свою родословную хотя бы на одну ступеньку. Спасти от депортации могло заключение о «чистоте расы», выданное на основе экспертизы «генеалогического бюро» СС.

В 1943 г. в советский плен попал бывший офицер личного штаба Гиммлера гауптштурмфюрер СС Эрих Цильке – эксперт по вопросам «чистоты расы». Судьба сыграла с ним злую шутку. Эсэсовец, не лишенный плохо скрываемых гомосексуальных наклонностей, домогался сексуального расположения юноши, который был объектом его экспертизы. Дело получило огласку: Цильке был лишен эсэсовского чина, уволен со всех постов и в звании армейского капитана отправлен на Восточный фронт, где и попал в плен. В Суздальском лагере для военнопленных его допрашивал лейтенант Александр Бланк. После войны доктор исторических наук профессор А.С. Бланк стал одним из ведущих советских германистов, у которого автору этих строк посчастливилось учиться.

А.С. Бланк вспоминал: «Цильке служил под началом оберфюрера СС д-ра Вальтера Бюста в “генеалогическом бюро” при личном штабе рейхсфюрера СС и был экспертом по расовым вопросам. Функции его заключались в том, чтобы в спорных и недостаточно ясных случаях выносить окончательное решение. Но когда что-либо вызывало подозрение или следовал донос в гестапо (а ведь доносы на своего соседа, сослуживца, друга, собутыльника, конкурента, приятеля и т. д. приняли в нацистском рейхе гигантские масштабы), а документальные подтверждения подлога отсутствовали – словом, когда случай был запутанным и сложным, тогда призывали на экспертизу Эриха Цильке. Как же проводил Цильке свою экспертизу? Сначала он “заводил какую-нибудь живую беседу с проверяемым. Наблюдал за тем, как он смеется, реагирует на шутки, жестикулирует, насколько быстро входит в контакт, – одним словом, все его поведение во время живого, непринужденного и остроумного разговора без напряжения”. Это был первый этап проверки. На втором этапе проверяемого официально вызывали в гестапо, где измеряли расстояние между глазами, высоту лба, форму носа, длину шеи и т. д. Но самым главным показателем для Цильке были глаза. “Что-что, а глаза не могли обмануть меня никогда, – утверждал Цильке. – Заглянув в них, я видел “мировую скорбь” тысячелетий, если она там присутствовала”. По “формуле Цильке”, при одной восьмой и даже одной четвертой еврейской крови ‘мировая скорбь’ не просматривалась, а при “чистокровности” и “полукровности” – непременно. На основании заключений, вынесенных Цильке, сотни людей были отправлены в лагеря уничтожения – в газовые камеры и печи крематориев»[112].

Национал-социалистический режим планировал массовое истребление других «не арийских» европейских народов, в частности, славян. Генеральный план «Ост» предусматривал порабощение, изгнание или уничтожение более 30 млн поляков, русских, украинцев, белорусов и поселение на землях «упраздненной» нацистами Польши и на европейской части Советского Союза 5 млн немцев[113]. «Восток отныне принадлежит СС», – заявлял рейхсфюрер СС Г. Гиммлер[114].

В 1938 г. развернулась массовая отправка в концлагеря цыган. В 1939 г. и особенно с началом Второй мировой войны нацистский расизм перешел от преследований меньшинств к их уничтожению. Уже в 1939–1940 гг. национал-социалисты приступили к депортациям и эпизодическим казням еврейского населения европейских стран: на территориях, оккупированных гитлеровскими войсками, создавались гетто, власти разрабатывали планы выселения евреев из Европы. Наконец, с 1941 г. после нападения Германии на СССР развернулось систематическое массовое уничтожение еврейского и цыганского населения. На Ваннзейской конференции 20 января 1942 г. был принят план «окончательного решения еврейского вопроса»[115]. Всего от нацистского расового террора погибли до 6 млн евреев и до 1,5 млн цыган[116].

В рамках политики «расовой гигиены» нацистский режим расправлялся и с теми немцами, кто, по его мнению, занимался «порчей расы» или «выродился» – «асоциальными» элементами и душевнобольными. Уже в 1933 г. были приняты законы о принудительной стерилизации «асоциальных» лиц и людей, которые, как опасались нацисты, могли дать «потомство, страдающее наследственными заболеваниями». В 1935 г. был введен аборт по генетическим и наследственным показаниям, тем, кого признали больными, запрещалось вступать в брак. В 1937–1938 гг. «антисоциальных» стали в массовом порядке отправлять в концлагеря. В 1939 г. власти ввели программу эвтаназии для душевнобольных и наследственно-больных детей, в 1940 г. распространили ее на взрослых и на «антиобщественные» элементов, а в 1942 г. заключенных, принадлежавших к этой последней категории, передали СС для «уничтожения посредством труда». Всего от рук нацистов погибло не менее 70 тыс. человек, объявленных «душевнобольными».