Они молчали. Роджер с сумкой поднялся на веранду и достал ключи. Открыв дверь, сказал:

— Мы дома.

Сьюзен наслаждалась тишиной, ощутимой и дышащей, словно живое существо. Совсем не было ветра. Озеро оставалось спокойным, и, казалось, не шевелился ни один листик на деревьях. Ближайшая деревня находилась в нескольких милях.

Она последовала за Роджером, неся свою большую дорожную сумку.

Он открывал окна, чтобы проветрить дом. В маленьком коттедже уютно стояли большие удобные кресла возле низкого столика. На стенах висели головы животных и рыбины в стеклянных витринах.

Выложенный камнем камин, казалось, только и ждал, чтобы его разожгли. На полу лежали горкой нарубленные дрова.

Роджер исчез в дверном проеме.

— Здесь кухня, — доложил он, унося туда сумку с овощами.

Кроме того, были еще две двери. Сьюзен открыла их. Это были две маленькие спальни друг напротив друга, вместо кроватей стояли кушетки. Сьюзен почувствовала облегчение.

— Я поставил чайник, — объявил Роджер, вернувшись с кухни.

Подойдя к камину, он стал разжигать его, положив туда дрова. Моментально разгорелся огонь, и комната наполнилась запахом горящего дерева, едким и сладким.

Он подошел к Сьюзен и нежно обнял ее. Так они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и боялись этой близости. Наконец она почувствовала прикосновение его губ.

Сьюзен была счастлива. В этот момент все было хорошо. Вдруг она поняла, что безумно хочет спать. Сьюзен села в широкое кожаное кресло и стала смотреть па горящее пламя в камине, чувствуя, как слипаются глаза.

Роджер принес чашку кофе и поставил ее на подлокотник кресла. Затем сел на ковер возле ее ног и положил голову ей на колени. Они сидели молча, наслаждаясь моментом. Тени гуляли по комнате, огонь весело потрескивал. Она пыталась понять, о чем он думает. Вдруг он заговорил:

— Ты помнишь, что твоя машина все еще в горах Мексики, накрытая брезентом от дождя?

— Я забыла об этом. Кажется, что уже прошла целая вечность, — сказала она.

— Да, так и есть. Ты сильно изменилась с тех пор.

— Ты прав, — ответила она честно. — И ты первый, кто открыл мне глаза, дал понять, что я испорченная девчонка, прожигающая жизнь. Тогда мне это очень не понравилось.

— Мне тоже, — признался он. — Я чувствовал, я был поражен, что такая девушка, как ты, может упустить самые важные вещи в жизни. Это сводило меня с ума.

Так они сидели, разговаривая, в наступающей темноте, в камине потрескивали дрова, было тепло и уютно.