Что это? Влияние Рождества? А, может, вина? Может, им не следовало пить и терять бдительность?
Невозможно все время быть сильным. Нельзя постоянно оставаться начеку. Человеческий организм не железный. Людям иногда требуется забыться и поддаться чувствам. Даже тем, за которые утром будет стыдно. Почему бы не дать себе немного свободы? Почему бы не отринуть убеждения, потерявшие ценность в мертвом мире?
Ничто не станет прежним. Больше нет смысла верить в чудо. Даже в Рождество. Нужно учиться создавать чудеса самостоятельно. Своими руками. Святой Николаус не спустится по дымоходу в комнату, чтобы развеселить людей и вручить им подарки. Пока ребенок или живешь в нормальном мире, ты волен в это верить, но при текущих обстоятельствах нельзя надеяться на волшебство и постоянно держать себя в узде. Человеку свойственны слабости, и если раньше существовали правила и нормы, то сейчас имеют значение только
И Франк, и Хайди догадывались, что, останься мир прежним, они стояли бы по разные стороны баррикады. Они слишком
Различия стираются, когда умирает мир. Люди перестают быть кем-то; они становятся просто
Огонь в камине погас. Комната погрузилась во тьму. Рекс мирно спал на своем одеяле. В двух шагах от него спали хозяева, уставшие и обнаженные, обнимающие друг друга во сне.
Любовь? Нет. Это — привилегия цивилизованных людей, чьей жизни ничто не угрожает. Те, кому удалось избежать участи становления всепожирающей тварью, мыслят иначе. И чувствуют иначе. Их сердца слишком черствы для любви, но их может влечь друг к другу потребность в ком-то живом. Настоящем. Умеющем мыслить и сочувствовать. Потребность в человеке, роднее которого никого не осталось. Даже если духовно он из другого мира.
Они не знали, что произойдет завтра. Не знали, доживут ли до вечера. Завтра стало слишком непредсказуемым. Но осталось сегодня — время, когда они еще живы и способны чувствовать.
Чем бы это ни было, оно помогло забыться и ощутить себя
________________________
XXIII. Лена
Почему-то вспомнился рассказ пожилой родственницы о временах, когда Россия еще входила в состав Советского Союза. Суть рассказа состояла в том, как люди часами выстаивали в очереди, чтобы купить заморскую и до неприличия модную вещицу. Самым страшным разочарованием было то, что человек перед тобой только что ушел с последним экземпляром. И ты, потеряв уйму времени и сил, бредешь домой ни с чем.
Когда подруги добрались до Иркутска, Лена испытала похожее чувство. Они так долго сюда шли, преодолевая сотни препятствий. Бежали из родного города по рельсам, чуть не погибли в туннеле, кишащем протухшими, провели несколько дней в опустошенной деревне и бегом, побросав вещи, покинули ее в сумерках из-за внезапного визита стада. Как они предполагали, то были те самые мертвецы — из туннеля. А, может, и другие. Важно то, что им даже не хватило времени собрать необходимое.
Они шли больше месяца. Скитались по пустырям, голодные и замерзшие, ночевали на чердаках брошенных домов и в канализационных люках, обмазывались кровью и внутренностями протухших, чтобы те их не почуяли.
И ни на шаг не свернули с курса.
В душе до последнего теплилась надежда, что мама в Иркутске. В безопасности. Когда все началось, люди уезжали туда толпами, потому что именно там власти организовали пункт эвакуации. Судя по всему, он был таким огромным, что мог вместить тысячи, если не десятки тысяч людей.
Здесь когда-то, и вправду, находился пункт. Лена и Окси легко вышли к нему по указательным табличкам, прибитым почти к каждому столбу и стене. Они бежали по замусоренным улицам, не беспокоясь о возможном нападении мертвецов и собственной усталости. Девушки не считали километров. Главное — люди рядом.
Здесь не оказалось ни одной живой души.
Вначале девушки решили, что ошиблись, и пришли не туда. Но таблички, развешанные по городу, вели именно сюда. Аэропорт должен был служить пунктом эвакуации. Им он и являлся какое-то время. Повсюду глаз натыкался на плакаты с инструкциями, перед зданием расположилось множество палаток военного типа. Здесь оказался даже бронетранспортер. Но подругам не понадобилось бегать по территории и звать выживших. Они поняли, что здесь никого нет.