— Слишком быстро, — мотнул он головой,

— Неправильно ты, дядя, делаешь. Дай спики, — протянул руку пацаненок.

Судя по всему, местный писчебумажный магаз план по продаже линеек из специальной сильнодымящей пластмассы выполнял на много сотен процентов. Потому что местный виртуоз сделал всё с первой спички. Резко завоняло органической химией и детством. Витек ткнул монтировкой в стекло и бросил интенсивно дымящийся сверток внутрь.

— Сейчас побегут, — пообещал он, выдавая нам с Давидом холодное в прямом смысле этого слова оружие.

Матерящиеся бомжи выскочили через минуту. Кстати, уже готовые к миграции в неизвестном направлении — одеты, хоть и крайне небрежно, обуты, с сумарями. Привычные. Наверное, подумали, что их местные решили выкурить.

Ни один из них на фото Ампулы похож не был.

— А Васька где? — спросил я.

— Там, — махнул рукой в направлении дома один из синяков, покачиваясь. — Сейчас будет.

— Ну так быстро урвали отсюда, что стоим?! — рявкнул Мельник и ускорил стоявшего поближе пинком под зад.

Дважды повторять не пришлось. Наверное, Ампула был не самым классным собутыльником. Его товарищи ждать его не стали и быстренько помчались дальше по улице. Ничего, Олимпиада прошла, гайки закручивают чуть меньше, найдут где зимовать.

Кашляющий Васька выскочил еще через минуту. Ношеное драповое пальтишко, похожее на те, которые выдают учащимся всяких ПТУ, он держал в руке. Через прореху на рукаве мелькнул криво наколотый червовый туз. Даже моих скромных познаний хватило, чтобы понять — сладкой его отсидка не будет. На зоне и так трудно, а опущенным — во много раз хуже. Но мне его не жалко.

— Ну что, давай, чего ждешь? Он твой, — подал голос молчавший до сих пор Лакоба.

Кстати, пионер, усмотрев абхазцев, сдриснул. Умный парень, значит понял, что лучше ничего не видеть.

И тут я остановился. Вот пока искал этого урода — зла не хватало. Удавил бы. А сейчас смотрю — и не знаю, что с ним сделать. Тщедушный, с пропитым лицом, заросшим клочковатой щетиной с густой примесью седины. Грязный, оборванный, стоял этот Вася на карачках, пытаясь выхаркать легкие. А я чувствовал, как кураж уходит. Начинаются вопросы. Упустил время, долго думал. Обычная беда русской интеллигенции. Которая, как мы знаем благодаря Владимиру Ильичу — не мозг нации, а да, то самое коричневое, что тут по двору разбросано.

— Пан, не стой, — прошипел мне в ухо Витек. — Авторитет теряем!

Я поднял монтировку, выдохнул, и со всей дури врезал по руке Ампулы. Тонкий заячий визг ударил в уши. Зэк перевернулся на спину и я стукнул по ноге. Хороший такой хруст, надежный. Визг усилился. И что это?! Наваждение и ступор ушли. Я снова увидел упавшую на грязный пол Лену, прижимающую руки к животу, перевернутый скоропомощной ящик с дырками от дроби, будто рядом стоял. Наверное, что-то такое появилось во мне, и Мельник придержал меня за руку.

— Пан, только не насмерть!

— Всё, все, — сказал я и отошел в сторону.

Увидел как Витек поднимает с земли выроненную монтировку и повернулся к Лакобе. Он коротко кивнул и пошел к своей машине. Оба сопровождающих его помощника нырнули следом за ним в нутро «шестерки» и через минуту мы остались одни.

— Давай, Дима, твой выход, — сказал Мельник. — Орден дадут, наверное.