— Вы поверили старику?
— Да. Полагаю, что это тот фургон, который мы ищем.
— А гадалка с татуированным лбом?
— Она узнала, что у меня пропал кот, а я не помню, чтобы говорил ей об этом.
— Но она не сообщила вам, где его искать?
— Нет.
— Но вы его все равно нашли?
— Он сидел в кустах напротив моего дома. Думаю, чтобы поймать мышь или крысу, ему даже не надо было двигаться с места.
Густафсон попыталась скрыть улыбку, но Бен успел это заметить.
— Значит, — продолжила она, — после недели бесплодных усилий во Флориде, когда мы так и не узнали, кто сбил на шоссе человека, вы хотите, чтобы я оплатила вашу поездку в Цинциннати?
— Всего-то триста миль.
— В один конец.
Бен нагнулся к ней и с заговорщицким видом произнес:
— Не говорите никому, док, но я поеду в Цинциннати, даже если вы мне не заплатите!
Элис Густафсон повторила его движение и сказала таким же тоном:
— Ну что же, тогда вам пора собираться!
Всю дорогу от Чикаго до Цинциннати Бен ехал под дождем. Большую часть пути он слушал новый диск Джона Прайма[24], во многих песнях которого речь шла о несвободе либо за решетками тюрьмы, либо внутри стен собственной жизни. Иногда Бен напевал припев своей любимой песни, которая, полагал он, будет таковой до тех пор, пока он не услышит что-либо получше.
Отче, прости неразумных деток!
Ты нас простишь, ну а мы — Тебя.
Простили друг друга за все за это,