— Мне оно кажется слишком суровым, — спокойно ответила Натали. В этот момент она, скорее, ощущала гнев, нежели была расстроена.
— Возможно, возможно. Но вы сами дали повод, мисс Рейес.
— Скажите, декан Голденберг, сидели бы мы здесь, если бы после результатов сканирования, которое я велела сделать тому бедняге, обнаружился тромб, сдавливающий его мозг?
Сидевший напротив Терри округлил глаза и вздохнул.
Сэм Голденберг был, похоже, готов к такому вопросу. Он переложил несколько бумаг на столе перед собой, потом поднял голову и посмотрел на Натали.
— Поскольку частью рассмотренного нами инцидента являлось ваше несогласие с клиническим заключением доктора Ренфро, считаю необходимым напомнить, что никакого тромба не оказалось. Результат компьютерной томографии, на которую вы поставили свою медицинскую карьеру, оказался нормальным, мисс Рейес. Совершенно нормальным.
Десять долгих секунд, пока финальный пассаж скрипичной сонаты Бетховена плыл по концертному залу «Королева Элизабет», стояла абсолютная тишина. Потом аудитория взорвалась, потопив эхо последней ноты в криках восторга и аплодисментах.
— Браво!
— Брависсимо!
— Wunderbar[6]!
Семнадцатилетняя красавица, прижимая скрипку Страдивари, как новорожденного, улыбаясь, смотрела на зрителей. Она выглядела совсем крошечной на громадной сцене, но те, кто разбирался в музыке, а таких в зале было большинство, знали: перед ними великий музыкант. Аккомпаниатор скрипачки поклонился и ушел за кулисы, чтобы не мешать ей купаться в лучах заслуженного успеха. Все чувствовали: такие моменты в жизни бывают нечасто.
Стоящий в середине десятого ряда мужчина, немного похожий на индейца, в великолепном смокинге, продолжая аплодировать, повернулся к своему спутиику.
— Ну как?
— Я очень горд за нее и за нас, — ответил высокий мужчина, одетый столь же элегантно — Ведь шрам на ее груди едва зарубцевался, а она уже вон что творит...
— Великолепно, просто великолепно! Не думаю, что мне когда-либо доводилось слышать «Весеннюю» сонату, исполненную с таким чувством и так виртуозно.
У Хранителей было принято на публике никогда не обращаться друг к другу по имени, и даже на своих собраниях они использовали лишь греческие псевдонимы.
Овация продолжалась, и юное дарование, которому, возможно, суждено было покорить в будущем весь мир, снова и снова выходило на поклон.
—Эти розы, которые она держит в руках, — от нас, — сказал Индеец.
—Очень мило.
—Согласен, благодарю вас. Знаете ли, просто удивительно, как важно правильно выбрать тело, которому требуются новое сердце и легкие!