— Да, время настало, — не высказал никакого раздражения моей настойчивостью Николаев. — Но прежде, расскажи мне обо всем, что случилось в Инферно.

Теперь я все же посмотрел на Эльвиру и Валеру. Коротко, больше для Николаева — но он ответил таким неуловимым жестом, в котором я ясно прочитал, что «коготок уже увяз» настолько, что смысла скрывать что-либо от принца и царевны нет.

— Почему я должен вам доверять? — спросил я.

Подумав немного, Николаев снял мгновенно материализовавшийся на пальце свой перстень одаренного и протянул его мне. Перстень, кстати, точь-в-точь как у меня, с гербом Ольденбургской династии. И также как и у меня без римской цифры ранга, надо же.

— Возьми.

Очень говорящий жест — такое в здравом уме не стал бы делать ни один из одаренных. Потому что перстень — это как часть души. С его помощью можно даже подчинить владельца, или сотворить много не менее худших вещей.

Перстень я брать, конечно, не стал. Но предложение полковника впечатление произвело. А судя по эху эмоций впечатление его действия произвели и на Валеру с Эльвирой. Причем на них гораздо больше, чем на меня.

Сам же я удивляться сильно не стал, а сжато и коротко рассказал полковнику о произошедшем на плато. И в тот момент, когда я сообщил ему о собранных мною перстнях Юсуповых, пленников и имплантах Некромикона, Николаев даже пальцами щелкнул.

— Mein lieber Vater! — только и произнес шепотом Николаев, даже щелкнув пальцами. — Вот оно что!

— Это важно? — практически без вопросительной интонации произнес я.

— Да (дробная характерная фраза на смеси немецкого и польского), это (дробная характерная фраза на смеси немецкого и польского) очень важно, и это многое объясняет, — глаза полковника, удивительное дело, полыхнули пламенем.

Я даже не знаю от чего сильнее удивился — или из-за его матерщины на польском и немецком, или из-за столь явного и совершено нетипичного для него выражения эмоций.

Я удивился. Но сам я уже второй раз слышал, как выражается Николаев — первый раз был, когда мы с ним чуть не убили Ольгу. Эльвира же с Валерой были свидетелями подобному впервые, и оба серьезно ошалели.

— Две минуты, — бросил мне Николаев, забирая один из перстней Юсуповых и имплант Некромикона. После чего порывисто встал и удалился в другую, изолированную часть отсека, в командный пункт.

— Привет, — проводив его взглядом, обернулся я к Валере — он сидел напротив меня. После я посмотрел на Эльвиру, которая сидела рядом сбоку, на ряду сидений с моего борта.

— Здравствуй, — произнесла Эльвира. На меня она глянула коротко. И только сейчас я задним числом вспомнил вторичной памятью, что во время разговора она смотреть на Валеру или избегала, или бросала короткие, но буквально испепеляющие взгляды. Принц на это внимания, впрочем, сильно не обращал, а меня приветствовал деланно-небрежным взмахом.

— Рада что ты цел, — коснулась моей руки Эльвира.

— Ты не знаешь, озаренные могут возрождаться слепком души? — улыбнувшись во все тридцать два, одновременно с ее словами поинтересовался Валера.

— Ты его завалил что ли? — удивился я, сразу поняв о ком речь.

— Я? Да как ты мог подумать? Несчастный случай.