8. ОПАСНОСТЬ И МУДРЕЦ

Гигантский плот оказался еще более неуклюжим, чем представлялось Иеро. И все же, призвав на помощь терпение, его можно было заставить плыть вперед. Главную проблему составляли обширные поля переплетшихся между собой растений, плавающих на поверхности воды. Иеро приходилось нагибаться и прорубать в них проход мачете. В конечном счете он крепко привязал мачете к концу жерди.

Теперь резать растения стало легче и он мог не бояться, что кто-то схватит его за руку из-под воды, когда он далеко высунется за край плота.

«Что-то плохое рядом! – неожиданно раздался мысленный голос медведя, – Не человек, что-то другое, оно мыслит и – не мыслит.»

Иеро и Лючара отложили свои жерди. Большой плот лениво проплыл несколько ярдов, пока все четверо напряженно вслушивались в ночь и физическими, и ментальными органами чувств. Но ничего не было слышно, ничего, кроме почти оглушающего хора лягушек и насекомых, попурри из кваканья, звона и стрекота, делавшего обычную речь почти неслышной.

«Пропало, – послал мысль Горм. – Плавает быстро, как рыба. Теперь – ничего нет».

Священник не стал себя обманывать и утешаться тем, что медведь мог и ошибиться. Бдительность Горма уже несколько раз спасала им жизни. Если его резкое ментальное восприятие что-то отметило, то что-то там было!

«Мыслит и не мыслит!?» Не было времени попытаться уточнить, что имел в виду медведь. Обеспокоенный и расстроенный этой неясной угрозой, Иеро осмотрелся, вглядываясь в неподвижную темную воду, близлежащие здания и пятна плавающих растений. Он мимоходом заметил, что с огромных плоских рогов Клаца свисают последние клочья мягкой кожи и скоро лорс сможет пользоваться ими, как боевым оружием.

В бледном свете луны ничего не двигалось. В конце концов Иеро дал знак Лючаре и глубоко вонзил жердь в грязь. Громоздкий плот снова скользнул вперед, направляясь к широкому открытому пространству между двумя башнями-развалинами. Лягушки заквакали и умолкли, они таращили холодные глаза с гигантских лепестков лилий на проплывающее мимо неуклюжее сооружение. Как только плот проплыл, концерт возобновился с новыми силами.

Попав в тень первых полуразвалившихся монолитов, плот столкнулся с первым серьезным испытанием – грудой переплетшихся каких-то водорослей. Иеро побежал на переднюю часть плота, настоящего носа у плота не было, и принялся рубить водоросли своим мачете, привязанным к концу жерди, а Лючара помогала ему, отталкивая в стороны отрезанные части. К счастью, под водорослями было глубоко и срезанные, они не доставляли больших неприятностей. И все же это была тяжелая работа – ведь приходилось проталкивать плот вперед на несколько ярдов и снова браться за мачете. К тому же, это было только началом.

Всю ночь плот медленно продвигался вперед. Черные провалы окон и змеящиеся щели в прогнившей каменной кладке злобно следили за спутниками. Один раз из такой развалины выпорхнула стая летучих мышей и взвилась к лику луны. Все четверо так и подпрыгнули, но кроме этого ничего не происходило, была лишь тяжелая работа.

Дважды они врезались в отмели из густой грязи, незаметные под водорослями, и им приходилось сдавать назад и искать другой проход. В лабиринте старого города был извилистый путь. К счастью, каждый раз выбора у них не было – путь был один. А вот когда они пересекли широкое водное пространство, Иеро счел, что это остатки древней площади или парка, дно ушло из-под их жердей. Иеро возблагодарил Бога за то, что тот надоумил его запастись веслами. Вода была такой спокойной, что и с этими подобиями весел они добрались до такого места, где жерди вновь нащупали дно.

Как только первые лучи рассвета окрасили небо на востоке, Иеро взглянул на свою спутницу, принадлежащую к роду человеческому, и они оба ухитрились улыбнуться. Они были грязны, покрыты потом, на ладонях образовались волдыри от жердей и, казалось, на теле у них не было и дюйма, не покрытого укусами гнуса и москитов. Но они были живы и здоровы, они покрыли уже достаточно большое расстояние, что само по себе поднимало настроение.

– Я не хочу путешествовать днем, особенно здесь, – сказал Иеро вслух. – Смотри, вот там, какое-то наклонное место. Можно провести весь день там, по крайней мере, мы будем отчасти укрыты.

День разгорался и стало ясно, что они находятся в одном из многочисленных скверов, как их раньше называл Иеро. С трех сторон ввысь уходили громоздкие и прогнившие каменные строения, испещренные бесчисленными окнами, древними вмятинами и трещинами, черными отверстиями, ведущими в никуда. Здания были увиты лианами.

Однако, четвертая сторона рождала большие надежды. Какое-то огромное здание, очевидно, рухнуло под грузом несчетного числа лет и не так уж давно. В результате образовалась груда камней, то тут, то там торчащая холмами из спокойной лагуны. В одном месте рос довольно густой кустарник, вероятно, остатки первоначального строения, а в остальных – только голые камни.

Вскоре плот уже лежал в неглубокой бухточке этого холма-островка. Он был покрыт листьями и на первый взгляд казался грудой бревен, сбившихся в одну кучу. Путешественники, двух – и четвероногие, лежали под кустами, прижимаясь друг к другу, покрываясь потом и напряженно ожидая, когда солнце поднимется еще выше и их страдания еще усилятся.

«Горм… что за штуковина испугала тебя тогда? – послал мысль Иеро. – Я имею в виду то мыслеизлучение, которое ты уловил, когда мы отправлялись в путь?»

«Что-то новенькое, – откликнулся медведь, пытаясь спрятать свой чувствительный нос от тучи москитов. – Что бы это ни было, оно было только одно: злобный разум, быстрый, полный ненависти ко всему миру. Но не человек и не животное, каких я знаю. Быть может… – Пауза, медведь задумался. – Быть может, слегка похоже на лягушку, но разумное!»

Пока остальные переваривали услышанное, он добавил: