– Ты жив, мы искали тебя весь день и только что нашли тебя, всего несколько минут назад, то есть Горм нашел. Он унюхал тебя и я не удивилась. Я и сама бы смогла. Тебе нужно хорошенько вымыться и я…

Иеро высвободил одну руку и крепко зажал ладонью рот девушки, а сам снова отпил из фляги. Он напился, отложил флягу и только тогда освободил рот Лючары.

– Мне нужно поесть, – твердо сказал он. – Во время еды поговорим. Но нам ни в коем случае нельзя выходить из леса. Вы видели каких-нибудь врагов на море или здесь, на берегу?

Лючара прыгнула к седельным сумкам, висевшим на лорсе, тут же вернулась с едой, но теперь уже пыталась говорить бесстрастно – впрочем, ей это не удавалось.

– Как… как ты себя чувствуешь, Иеро? Мы прятались в милях трех отсюда, на берегу залива. Наверное, ты и не смог бы нас увидеть. Ты выглядишь ужасно, а пахнешь еще хуже. – С этими словами она вручила ему копченую рыбу и галету.

Между двумя чудовищными кусками он коротко рассказал девушке, что произошло с ним во время плавания. В то же время он рассказывал это же Горму, только мысленно. Это утомляло, но сберегало время. Мысленный рассказ занял всего пару минут и Горм ушел, как только услышал самое важное.

Иеро завершил ужин комком пеммикана, объяснив, что ему захотелось сладкого. Потом встал, потянулся и глубоко вздохнул.

– Ты не знаешь, как хорошо чувствовать себя здесь, после того черного донжона, – сказал он, вдыхая ароматный ночной воздух. – Манун действительно неописуемо ужасен. Даже сам его воздух пахнет мертвечиной. И на нем ничего не растет: ни даже колючки или кактусов.

Она вздрогнула и Иеро оглядел девушку. Лючара была все в том же кожаном костюме, выглядела чистой и опрятной, а в пышной массе ее курчавых волос танцевал лунный свет. Что-то в его взгляде заставило ее попытаться пригладить волосы, она нервно встала перед ним.

– Ты знаешь, я скучал, – тихо сказал он, сперва сев, а затем склонившись на локоть.

Лючара теперь стояла спиной к нему и, казалось, внимательно рассматривала дюны, залитые белым лунным светом.

– Вот как? – произнесла она ровным голосом. – Замечательно, нам ведь тоже не хватало тебя.

– Я сказал, я скучал по тебе, – откликнулся Иеро. – Я много думал о тебе. Боялся, что ты попадешь в беду, гораздо больше боялся за тебя, чем за себя, как это ни странно.

Она повернулась и священник ясно увидел ее большие черные глаза в свете луны. Девушка помолчала и заговорила.

– Иеро, я и в самом деле не беглая рабыня.

– И в самом деле, – сказал он, внезапно разозлившись, а почему – он и сам не понял. – Я уже привык к этому восхитительному умозаключению. И мне плевать на это, пусть даже тебе это кажется таким важным. Я только что говорил, как отношусь к своему попутчику, другу, девушке, которая мне нравится, а кем или чем ты была в своей отсталой варварской стране, меня ничуть не интересует.

– О-ох, – вздохнула она. – Ты, самовлюбленный, заносчивый мужик! Я-то хотела сказать тебе что-то важное, но теперь я так думаю: лучше бы тебе опять сесть в лодку и убраться на свой Мертвый остров, и, чем скорее, тем лучше! Ты и сам полумертвый, ты и выглядишь, как труп, вырытый из земли, а воняешь еще хуже! – Она разъяренно ушла в ночь, оставив столь же сильно рассерженного священника пялиться ей вслед.

Его раздражение быстро прошло и он уныло поскреб голову.

«И чего это я разозлился? – удивился он. – Я первым взорвался.»

Он не осознал, как в нем столкнулись страх перед личными затруднениями с еще более сильными эмоциями.