— Тогда скажи своим шестеркам, чтобы развязали меня, — нахмурившись, потребовал он.

— Да я бы развязал, но уж больно ты любишь кулаками размахивать. Так что посиди пока так.

— Боишься?

— Не бери меня на слабо, парень. Я уже слишком стар для этого.

— Так связанному и будешь рассказывать про евреев-поставщиков?

— Откуда ты знаешь? — напрягся Михай.

— Развяжешь, скажу!

Нахмурившийся авторитет какое-то время молчал, потом решительно махнул своим подручным, и те освободили Будищева.

— Говори! — потребовал он, глядя, как унтер растирает запястья.

— Да нечего тут рассказывать. Просто видел, как твои архаровцы вокруг этих барыг трутся, а потом к Мирче докладывать бегут.

— И ты сразу догадался?

— Не бог весть какая загадка. Я сам прикидывал, как их подломить, и хочу сказать сразу: без меня у вас ничего не выйдет!

— Это почему?

— Потому что отсюда и до Румынии им конвой из казаков дадут. Но это только когда они деньги получат, а до той поры у них и взять нечего!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Лишь то, что взять куш можно будет, только когда им дадут деньги, но еще не придет конвой. То есть всего одна ночь, и сделать это надо здесь!

— Ты с ума сошел! Тут ставка вашего царевича, охраны больше, чем на шоссе Киселева[97].

— Вот именно, поэтому никто ничего подобного не ожидает.

— Хм, — задумался Михай. — А ведь дело может и выгореть. Как ты узнаешь, что они уже получили деньги?

— Они постоянно отправляют телеграммы своим сообщникам через нашу станцию. Я там служу, так что узнаю.