Честь у контрабандистов и пиратов?.. Допустим. Вполне возможно, для Виллема и еще пары-тройки капитанов вольного народа слово – не пустой звук. И честь – достаточная причина встать на нашу сторону. Но едва ли единственная.

– Твои слова справедливы. – Я поймал взгляд Виллема и впился в него всей своей запредельной Волей. – Но ты говоришь мне не все.

Несколько мгновений Виллем колебался, пытаясь отвести глаза – но потом все же сдался.

– Ты не только силен, как Тор, Антор из склафов, но и мудр, как сам Всеотец, – проговорил он. – Я соврал тебя. Виллем – не то имя, которое дали мне отец и мать. Его я получил уже здесь, в Ллохес Ар-и-мор четыре зимы назад.

А, вот и еще одна разгадка.

– Там, где я родился, – продолжил Виллем, – меня называли Халвард Левша.

– Так ты северянин? – Я сделал вид, что услышанное удивило меня. – Откуда же ты?

– С Карболе. – Виллем-Халвард улыбнулся. – Мой отец называл себя хевдингом и не пожелал служить Бьерну Серому Медведю, когда тот прислал своих людей. Мы сражались с ними и победили. Но конунг не из тех, кто прощает обиды. Его люди вернулись бы снова – и на этот раз их было бы впятеро больше. Серый Медведь милостив со своими ярлами, но щадит ни жен, ни детей тех, кто отваживается поднять меч против его хирда. Отец скорее бы погиб, защищая дом своих предков, но мать убедила его, что важнее сохранить меня и братьев, чем стены Карболе. Мы бежали через Большое море – и те, кто уцелел, нашли новый дом здесь, в Ллохес Ар-и-мор.

– Похоже, твой род немало потерпел от Серого Медведя. – Я снова поджал Халварда Волей. – Почему же ты желаешь помочь мне, зная, кого я называю конунгом?

– Мой отец умер от болезни две зимы назад, – вздохнул Халвард. – Перед смертью он не раз вспоминал дом… Он никогда не говорил этого, но тогда мне казалось, что он жалеет, что не покорился Серому Медведю. Отец упокоился вдали от Каброле, так и не увидев родные фьорды и скалы. Я не желаю такой судьбы ни себе, ни братьям.

– И за свою службу ты хочешь, чтобы Рагнар позволил тебе и твоим людям вернуться на Карболе? – догадался я. – Чтобы он забыл былую вражду и вернул то, что принадлежало твоему роду?

– Это так. – Халвард опустил голову. – В Ллохес Ар-и-мор я нашел пристанище и новых друзей, но мой дом на Эллиге. И там бы мне хотелось упокоиться в день, когда Всеотец призовет меня в Небесные Чертоги… Если ты называешь Рагнара Бьернсона конунгом, а не ярлом, значит…

– Серый Медведь уже пирует с эйнхериями, – кивнул я. – Верно.

– Что же привело твоего конунга в Ллохес Ар-и-мор? – Халвард прищурился и склонил голову набок. – Зима – не лучшее время для походов…Да еще и с всего одним кораблем.

Осторожнее!

Едва успокоившаяся чуйка снова отчаянно взвыла: выбирай слова, Видящий – перед тобой не простодушный и суеверный сканд, истосковавшийся по родной земле, но тот, кто четыре года прожил среди контрабандистов, пиратов и прочего отребья. Конечно, Халвард хочет вернуться домой, на Карболе, но стоит ему узнать, что слово Рагнара на Эллиге сейчас не стоит и одно монеты – и нас с Вигдис пустят в расход точно так же, как тех двух бедняг у лестницы. Ну, или хотя бы попытаются…

– Власть конунга так же крепка, как сталь, что носят его люди. – Я многозначительно скосился на острие Гунгнира. – Храброму достаточно и малого хирда, чтобы пройти там, где не пройдет и тысяча трусов. Настанет весна, и Рагнар Бьернсон поведет мимо Ллохес Ар-и-мор столько кораблей, что ты не сможешь сосчитать паруса.

Такой вот многозначительный намек. Ну, соображай, Халвард Левша… И не забывай смотреть мне в глаза. Ближе, бандерлог, ближе…

– Хвала богам! В Ллохес Ар-и-мор немало северян. – Халвард указал на своих молчаливых спутников. – И каждый из нас поклянется служить конунгу, если он забудет былые обиды и позволит нам вернуться домой.

– Почему же ты говоришь со мной, а не с ним? – поинтересовался я – хотя уже и так знал ответ.