– Ваше высокопревосходительство, – отдал тот честь, – дозвольте представиться – капитан первого ранга, командир эсминца «Быстрый» Иванов Михаил Васильевич.

Офицер, командующий караулом, козырнул Наместнику.

– Ваше высокопревосходительство, дозвольте представиться – командир роты морской пехоты, майор Новиков Александр Владимирович. В данный момент бойцы моей роты заканчивают ликвидацию остатков гарнизона японской маневровой базы на островах Элиот. – Майор кивком головы изобразил поклон. – Честь имею!

Из тени позади Карпенко вперед шагнул рослый мужчина в штатском.

– Ваше высокопревосходительство, руководитель всего этого проекта Одинцов Павел Павлович.

Алексееву этот человек, массивный как скала, чем-то неуловимо напомнил покойного Государя Александра Третьего – наверное, царь-Миротворец тоже выглядел бы так, если бы брил бороду.

Выдержав паузу, Одинцов произнес:

– Ваше высокопревосходительство и вы, господин капитан первого ранга, как старший по должности с принимающей стороны, прошу проследовать в корабельную кают-компанию, где вам будут даны исчерпывающие объяснения.

14 марта 1904 года 22:25 по местному времени. Окрестности маневровой базы японского флота на островах Элиот. Кают-компания БПК «Адмирал Трибуц»

Павел Павлович Одинцов.

Сказать, что Наместник Алексеев был в шоке, это значит ничего не сказать… Все-таки дизайн «индустриальный модерн», характерный для второй половины двадцатого-начала двадцать первого века, изрядно отличался от модных поветрий тысяча девятьсот четвертого года. Мы еще не успели дойти до кают-компании, а гости уже были поражены… Ну хоть убей меня, но никто из местных побывавших у нас внутри не поверит в «американскую версию». Просто мозги у местных устроены немного иначе. Поэтому всех непосвященных в тайну придется держать подальше от кораблей.

– Прошу Вас, Ваше высокопревосходительство, располагайтесь! – широким жестом Карпенко пригласил Наместника войти. – И хоть в кают-компании есть свой господин, мой старший помощник, он не будет в обиде, что я на некоторое время узурпировал его права. Как говорится, «в силу чрезвычайных обстоятельств». – Карпенко открыл встроенный в стену бар, по-морскому «погребец». – М-м-м, Ваше высокопревосходительство, вы что предпочитаете – русская водка, коньяк, виски?

Тем временем Наместник с любопытством оглядывал интерьер кают-компании. Большой стол посередине, погребец и пианино в углу были знакомыми атрибутами. Но вот повсеместный на этом корабле яркий свет, непривычный дизайн мебели, состоящий из одних прямых углов, и большой прямоугольник темного стекла на стене – там, где на корабле российского флота повесили бы хорошую копию Айвазовского – вводили Алексеева в недоумение.

– Ах да! – обернулся он, – коньяк, пожалуйста!

– «Наполеон» сгодится? – Карпенко достал из погребца пузатую бутылку и пару стаканов, – Александр Владимирыч, Михаил Васильич, помогите…

Новиков с Ивановым добавили на стол еще четыре стакана и вазочку с нарезанным лимоном из холодильника.

– Господа, наш разговор не предназначен для лишних ушей, пусть даже и наших младших офицеров, а потому не обессудьте за самообслуживание.

– Ну-ка, господин Карпенко, дайте-ка сюда бутылку, – Алексеев протянул руку, – никогда такой не видел, интересно…

– Разумеется, пожалуйста, – ответил Карпенко.

– Ну-ка, ну-ка… – Алексеев с любопытством разглядывал этикетку; первое, что привлекло его внимание – фирменная голограмма. Недоуменно хмыкнув, он начал читать надписи: – Франция – это понятно; кстати, господа, объясните, а что такое Европейский союз? – его брови поползли вверх, – «…из винограда урожая две тысячи второго года!» – Наместник рассеянно поставил бутылку на стол, – как это возможно, господа?