И Робин сдался. Я сбегала в кладовку и принесла веревки, которыми он привязал Джея к креслу – это должно было удержать дракона хотя бы на пару минут.

– И последнее. Робин, если получится, но не совсем… Найди проводника и отправь Рину домой.

Я вздрагивала от накрывавших меня волн ярости. Сосредоточься, Екатерина, твои руки не должны дрожать. Но как сосредоточиться, если я за пару суток съела только склизкий холодный комок тюремной каши? И было это много часов назад, еще до суда и ритуала, а теперь мне пришлось демонстрировать, как работают зеркала, и я так устала… А я всего-то навсего маленькая потерянная птичка! За что мне все эти ужасы! Губы задрожали, а в уголках глаз образовались слезинки.

Я потрясла головой и приказала голосу в моей голове заткнуться и никогда больше не появляться. Если бы маленькая птичка столько не ныла, может, она бы и не влипла в эти ужасы. Голос исчез. Я подошла вплотную к зеркалу и протянула руку к лицу колдуна. Черные ветви ощетинились и в секунду покрылись шипами, а колдун дернулся в кресле и издал такой крик, что у меня все похолодело внутри, а сердце кольнуло отголоском его боли. Колючки множились, но я, сжав губы, сунула руку в самую гущу ветвей и дотянулась до камня. Моя ладонь прошла через голову Джея, как будто его там и не было, и пальцы сомкнулись на горячей поверхности камня. Это был единственный существующий предмет среди отражений. Но и его черные отростки были не менее материальны. Моя рука оказалась в ловушке, шипы росли и пронзали кожу. Свободной рукой я схватилась за дымчатый контур, потянулась наружу и взвыла от боли.

Черт возьми, тупая ты курица! Ведь все это отражения, которые ты сама создала! Надо просто их убрать и… Главное, чтобы мне не отрезало руку, промелькнула мысль, но я прогнала ее и стерла зеркала.

Рука была на месте, но из зеркала кроме драконьего когтя я вытащила черные ветви, намертво вцепившиеся в мое предплечье. Они вдруг дернулись и направили на меня свои кончики, качающиеся, словно змеиные головы. Я взвизгнула и затрясла рукой, и они начали отваливаться рваными кусками и испарялись красным туманом, не успевая достигнуть пола. У моих ног сгустилось алое марево и растаяло в мгновение ока.

Тело Джея безвольно повисло на веревках, и я, прижав окровавленную руку с камнем к груди, подбежала к креслу.

– Он жив, – сказал Робин, склонившись над Джеем.

Я знала. Я боялась представить, что чувствует ученик во время смерти учителя. Робин сделал движение рукой, веревки упали, а Джей завалился на бок. Робин перехватил его и аккуратно уложил на пол, проверил пульс, прижал ухо к груди, потом прочертил в воздухе окошко и долго смотрел через него. Лицо Джея все так же было покрыто сеткой темных сосудов, губы оставались черными, но чешуйки отвалились и растаяли алым туманом.

Камень пульсировал в моей руке. Я закрыла глаза. Легкое дуновение ветра, белые стволы деревьев и земля, устланная мхом. Шелест сотен крылышек, шуршание, шорох и свистящий, но такой заманчивый шепот: «Другая жизнь». Ты забудешь только то, что не хочешь вспоминать. Я подарю тебе легкость, радость, полет. Счастье. Мы будем лететь вместе.

Я начала покачиваться в такт ритму, и мне стало так спокойно, что я вздрогнула, когда надо мной раздался голос Робина:

– Сюда.

Он держал передо мной большую стеклянную банку. Я протянула руку и разжала пальцы, чувствуя себя так, как будто собственноручно оторвала кусок души. Но стоило только Робину закрыть крышку и запечатать банку заклинанием, как это ощущение пропало.

– Они тебе что угодно наобещают, только бы заполучить тело.

– А нельзя его разбить?

– Как видишь, до нас никто не смог, – вздохнул Робин, убирая банку с камнем в шкаф, заполненный склянками и коробочками.

Я еле держалась на ногах, но помогла Робину донести Джея до спальни и открыла дверь, воспользовавшись уже испробованной комбинацией из зеркал. Робин уложил Джея в постель и сказал, что остается только ждать, и неизвестно – день ли, а может, месяц. Там же в ванной комнате я смыла кровь с руки, а Робин залечил раны. Вдвоем мы едва умещались в крошечном помещении. Оказалось, что весь объем третьего этажа ушел на библиотеку, поэтому она была такой непропорционально большой.

Пока я приводила себя в порядок, Робин сходил за едой. Как приятно было сменить одежду и вымыть волосы! Из зеркала на меня смотрела девушка с неухоженными мышиного цвета волосами, уставшим лицом и складкой, пролегшей между бровей. Как мне ни хотелось сразу рухнуть в постель, голод победил. Глядя, как я поглощаю пироги и булочки, запивая земляничным чаем, Робин сказал:

– Я начну искать проводника.

– Не надо! – воскликнула я, чуть не подавившись пирогом с грибами: – Как же я уйду, не узнав, что с Джеем!