Семь миллионов семьсот тридцать четыре тысячи девятьсот пятьдесят восемь километров в час. Ты должна помнить нашу скорость еще со своего библиотечного дня.

– Ты уверена, Сивилла?

Это факт.

Констанция на миг замирает, глядя в сплетение триллиона сверкающих нитей машины.

Констанция, ты хорошо себя чувствуешь? У тебя частота сердечного ритма немного повышена.

– Спасибо, я хорошо себя чувствую. Схожу еще ненадолго в библиотеку.

Она изучает те самые чертежи, которые смотрел папа, когда объявили карантин второго уровня. Машинное отделение, хранилища, очистка и рециркуляция воды, переработка отходов, кислородная установка. Фермы, столовая, кухни. Пять санузлов с душевыми, сорок две жилые каюты, в центре – Сивилла. Ни иллюминаторов, ни лестниц, ни входа, ни выхода; замкнутая самоподдерживающаяся гробница. Шестьдесят шесть лет назад восьмидесяти пяти добровольцам объявили, что они отправляются в межзвездное путешествие, до конца которого не доживут, потому что оно продлится несколько столетий. Всю группу привезли в Каанаак, полгода обучали, затем усыпили и запечатали внутри «Арго», пока Сивилла готовила корабль к старту.

Только не было никакого старта. Всего лишь тренировка. Пробный вариант, проверка на выживаемость, на работоспособность систем жизнеобеспечения. Эксперимент длиной в несколько поколений. То ли он давным-давно закончился, то ли все еще продолжается.

Стоя посреди атриума, Констанция трогает то место на комбинезоне, где четыре года назад мама вышила сосенку. Собачка миссис Флауэрс глядит на Констанцию снизу вверх и виляет хвостом. Собачка ненастоящая. Библиотечный стол на ощупь – совсем как деревянный, и если по нему постучать, звук как от дерева и пахнет как древесина; листочки в коробке выглядят как бумага, и на ощупь как бумага, и пахнут бумагой.

И все это ненастоящее. Она стоит на круглом «шагомере» в круглом помещении в центре круглой белой постройки на почти идеально круглом острове в море Баффина, в двенадцати километрах по воде от ближайшего поселения под названием Каанаак. Откуда на корабле в космосе вдруг возьмется смертельный вирус? Почему Сивилла не смогла справиться с заразой? Потому что никто из них, в том числе и Сивилла, не знал, где они находятся на самом деле.

Констанция пишет один за другим вопросы на листках и по очереди опускает их в щель. Над головой по желтому небу несутся облака. Собачка облизывает верхнюю губу. Книги слетают с полок.

Вернувшись в гермоотсек номер один, Констанция откручивает от койки все четыре ножки и колотит по одной из них углом рамы, пока не расплющивает ее.

Зачем ты разбираешь свою кровать? – спрашивает Сивилла.

Не отвечать. Час за часом Констанция потихоньку затачивает край ножки от койки. Вставляет заточенную ножку в щель на другой ножке – та будет служить рукояткой, – закрепляет шурупом, из пододеяльника сооружает шнур и крепко связывает ножки от койки друг с другом: получается самодельный топор. Констанция засыпает в принтер несколько пригоршней «Нутриона», и машина наполняет миску до краев.

Я рада, говорит Сивилла, что ты готовишь себе поесть, Констанция. Да еще такую большую порцию.

– Я хочу потом еще поготовить, Сивилла. Может, посоветуешь какой-нибудь рецепт?

Как насчет жареного риса с ананасами? Правда, звучит аппетитно?

Констанция проглатывает то, что у нее во рту, и зачерпывает следующую ложку.

– Ага, звучит замечательно.

Когда с едой покончено, Констанция, ползая по полу, собирает листки, на которых записаны переводы Зено Ниниса. «Видение Аитона», «Разбойничий притон», «Сад богини». Она складывает обрывки стопочкой, от листа А до листа Ω, сверху кладет свой рисунок облачного города и алюминиевым винтиком от коечной ножки проделывает ряд дырочек по левому краю. Распускает еще кусок пододеяльника, сплетает из ниток веревочку, выравнивает стопку листков так, чтобы дырочки приходились точно друг под другом, и сшивает листки вместе по краю.