Что-то было не так, что-то уже произошло, но она не могла понять что. Через открытые окна до нее доносился запах смолы горящих факелов, от которых по стенам плясали причудливые тени. Нужно было бы закрыть
окна и двери, не дать им войти, но их было слишком много, а она — одна.
Мужчины взломали входную дверь. Она знала их. В свете факелов их лица были ужасны. Они искали ее. И вдруг они увидели ее на лестничной площадке в ослепительно белой ночной рубашке, разрывавшей мрак. Они зарычали, как разъяренные звери, и, грохоча тяжелыми сапогами по ступенькам лестницы, бросились наверх.
Она успела добежать до спальни и захлопнуть за собой дверь. Она дважды повернула ключ в замочной скважине. Это была их спальня. Она узнала камин и кровать с балдахином. Комната была освещена множеством свечей.
В кровати лежал мужчина, но это был не Пит, хотя у него были черные глаза и темные волосы. Она увидела на его лице страх, и это разозлило ее.
Преследователи ломились в дверь. Стоял такой грохот, что казалось, будто весь мир летит в тартарары. Прижимая маленького мальчика к груди, она подошла к окну. Внизу метались тени…
Она обернулась. Мужчина, лежавший в кровати, плакал. Она ненавидела его за трусость, ненавидела своих преследователей по причине их скудоумия и ревности Она поклялась, что они заплатят за все. Дверь не выдержала, и разъяренная толпа ворвалась в комнату.
Мэгги внезапно проснулась, вырвавшись из кульминационного момента сновидения. Она села, обливаясь потом, и осмотрела комнату, освещаемую мягким светом огня, полыхавшего в камине.
Она закрыла глаза, и перед ней поплыли эпизоды кошмарного сна. Почему ее преследуют странные и непонятные сны?
В дверях бильярдного зала стояла медсестра в безукоризненно белой униформе. Никого, кроме Клифа, там не было.
— Мистер Джексон?
— Вас хочет видеть мистер Мунтолив.
В ее голосе не слышалось ни просьбы, ни заискивания. В Равеншурсте всякое слово Адамс имело силу закона, и гости были вынуждены относиться к ней с уважением. Но Клиф Джексон ненавидел ее и прозвал Белой Колдуньей.
— Хорошо, лапочка, — ответил он.
Он медленно отошел от бильярдного стола и поставил кий в стойку. Находясь в другом конце зала, он почувствовал, как в Адамс зарождается раздражение. Она не терпела подобного рода фамильярностей. В конце концов, она — личная медсестра Мунтолива и именно она поддерживала в нем остатки жизненных сил, что выводило Клифа из себя. Пусть бы он сдох! Разделить бы быстрее его состояние и зажить в свое удовольствие, без этих неожиданных вызовов в Равеншурст и невероятно скучных уик-эндов.
— Как себя чувствует старик, Адамс?
Они поднимались по лестнице. Он предполагал, что она взорвется негодованием от его пренебрежительно-неуважительного тона и содержания вопроса, но Адамс ответила спокойным, безразличным голосом:
— Он хорошо себя чувствует, мистер Джексон.
— А как вы думаете, Адамс, он переживет этот уик-энд?