— Но с доктором Орловым она знакома, — напомнила Степа.

— Кто такой доктор Орлов? — поинтересовалась Алина.

— Он работает в местной психушке, его дедушка родом из России. Вчера я и Марина видели, как Эмма мило с ним беседовала в магазинчике, который находится практически на территории психбольницы. А говорит, что не состоит на психучете? Явно шла к нему на консультацию.

— Не факт, — пожала плечами Алина. — Возможно, она пришла кого-то проведать. Скажем, знакомого или родственника.

— Точно! — вспомнила Степа. — Речь шла о каком-то Жераре.

— О Жераре? — переспросила Алина. — Так это ее сын. Только я не знала, что он душевнобольной. Ольга говорила, что у Эммы есть сын, но он больной и живет в санатории. Теперь понятно, в каком санатории он лечится.

— А Анри говорил, что у них нет детей, — удивилась несоответствию Степа. — Как-то, когда тебя не было, я с ним беседовала. Он мне рассказывал, что уже лет двадцать здесь работает. Работал бы и дальше, но теперь, по всей вероятности, придется уйти на пенсию. Но много ли ему нужно? Уедет в деревню. Там у него домик есть. Это дети рвутся в город, а старикам лучше жить на земле. А поскольку детей у него нет, то и в городе его ничто не держит.

— Степа, то, что у Анри нет детей, еще не означает, что их нет у Эммы. А ведь Эмма тоже не один год проработала у Матье. Боже, как все банально просто! Вот вам и мотив! «Санта-Барбара» отдыхает. «Богатые тоже плачут». Вау! — я прикрыла рот руками, чтобы не заорать во все горло.

— Что ты там бормочешь? — Алина схватила меня за лацканы жакета и принялась тормошить.

Я буквально вырвалась из ее рук и, несмотря на предупреждение тихо сидеть в спальне, рванула в соседнюю комнату, чтобы поделиться своими соображениями с полицейскими.

Ярослава уже стояла перед Эммой, и та должна была замахнуться на нее статуэткой.

Вылетев на первый план, я поняла, что хоть Террье и разговаривает на русском языке, но вряд ли меня сейчас поймет. Я волновалась, эмоции переполняли меня. Все слова в миг вылетели из моей головы, тогда я решила изобразить то, что так хотела ему сказать.

Я подскочила к Эмме и начала ее демонстративно щипать за бока. Собственно, за кожу я ее не щипала и не смогла бы, а просто брала и оттягивала ткань, показывая полицейским, что это маскарад, на самом же деле Эмма на два размера меньше. Я показала пальцем на голову горничной, потом на свою, при этом собрала свои волосы на затылке — мол, и прическу она носит другую.

Полагаю, мужчины ничего не поняли. Они стояли и с недоумением на меня таращились.

— Эх, ну что же вы не понимаете?! Это шоу! Шоу! Это она убила Ольгу! А сейчас хочет походить на Алину, чтобы ее не опознали на следственном эксперименте! Вот только свидетеля никакого нет. Вы прокололись, Эмма! — в сердцах выкрикнула я.

Не знаю, все ли поняла Эмма, но затряслась еще больше. Ярослава тоже испугалась моего танца для глухонемых — отшатнулась от меня, как от умалишенной. Впрочем, мне было все равно, что она обо мне подумала.