Жест, который сложно перевести, оставаясь в рамках нормативной лексики, однако всегда предельно ясный и чаще всего демонстративный, выполняется следующим образом: одна кисть сжимается в кулак и выбрасывается вперед и вверх, вторая в открытом состоянии шлепает по бицепсу, как бы блокируя его движение. Этот жест требует определенной свободы движения. Если же пространство не позволяет, жест выполняется в редуцированной форме: прижатая к телу левая рука со сжатым кулаком приподнимается вверх, а ладонь правой опускается на ее запястье. Если уж вокруг столько народу, что вообще руки не поднять, жест можно промоделировать двумя указательными пальцами. Конечно, действенность этого жеста не та, что выкрикнутого вслух оскорбления, но все же лучше, чем ничего. В конце концов, главное, что мысль не искажается.
Gibassier. Жибасье
Рядом с другими аккуратными, благовоспитанными обитателями витрины кондитера жибасье выглядит хулиганом, только что махавшим кулаками в уличной потасовке. Помятый, перекошенный, в шрамах… Вы можете предпочесть ему что-то гладкое, покрытое шоколадной глазурью — и зря. Много потеряете.
Изделие это представляет собой пухлую круглую оладью, пышную, сладкую, источающую ароматы апельсиновой цедры и цветов апельсинового дерева. Благодаря обилию оливкового масла в рецепте ее иногда называют
Gibier d’Été. Летняя дичь
Хорошо помню, когда я услышал это определение впервые. Однажды в июле, еще до полудня, я сидел на террасе деревенского кафе, с умным видом наблюдая за улицей сквозь колеблющийся поток раскаленного воздуха над булыжной мостовой. Мимо кафе проследовала небольшая группа туристов. Аккуратные господа в ярких летних одеяниях, еще розовые, не загоревшие, в модно непрозрачных солнечных очках.
Официант, поставив передо мной кофе, взглянул на проходивших и усмехнулся:
Много у туристов кличек, отнюдь не все они лестного характера, но сравнение с летней дичью я услышал тогда впервые и сразу над ним задумался. Действительно, определенного сходства нельзя не заметить. Туристы, как и мигрирующие животные, передвигаются группами, перелеты их подчиняются смене сезонов, если с туристами обойтись невежливо, они перестанут прилетать, сменят гнездовье. И места кормежки у них присмотрены определенные. Только вот никакую перелетную птицу не смог я представить в столь ошеломляющих количествах.
В 2003 году, последнем, для которого существует детально обработанная статистика, три департамента Прованса посетили около 16 000 000 туристов. Из них 2 600 000 пришлось на Высокий Прованс, 4 400 000 на Воклюз и 8 800 000 на Буш-дю-Рон. Хотя некоторые туристы прибывали в Пасху и на Рождество, но главный наплыв пришелся, разумеется, на лето.
Кого-то эти цифры ужаснут. Среди путешествующих силен снобизм, и многие наши знакомые оскорбятся, если их назовут туристами. Они считают себя легкими на подъем гражданами планеты, цивилизованными, высокоразвитыми, хорошо ориентирующимися в обстановке, просвещенными, украшающими своим присутствием любую страну, любую местность. Туристы — все остальные, те, кто устраивает пробки на шоссе, опустошает полки булочных, забивает рестораны, засоряет природу, превращает порядок в хаос.
В Провансе не делят туристов на категории. Приезжих из разных стран принимают здесь одинаково радушно, и не только потому, что они тратят здесь деньги. Большинство провансальцев гордятся своей родиной, им нравится, что она притягивает внимание людей разных стран. Как гостеприимные хозяева, они рады помочь гостям получить хорошее впечатление от летнего отдыха.
Но 16 миллионов приезжих каждый год! Как они здесь размещаются? Не могу не отметить, что в июле и августе обстановка осложняется. Наиболее известные деревни Люберона, Горд, Боньё, Менерб, Руссильон, забиты «летними ласточками», как здесь называют многочисленных англичан, американцев, немцев, шведов, голландцев. Еженедельные рынки, особенно в Апте и Лурмарене, настолько переполнены посетителями, что в давке рискуешь сунуть только что купленный сыр в чужую корзину. В кафе может закончиться розовое вино. Свободное место на стоянке ищешь, как иголку в стоге сена.
Но даже к этому можно приспособиться. Вставай пораньше, до десяти часов, — и выполнишь все свои дела. Или отправляйся в холмы. Двадцать минут от любого городка или деревни — и ты один на дороге, перед тобой открывается прекрасный пейзаж, никаких следов массового туризма, никаких кондоминиумов, никаких отелей на триста номеров. Даже в июле и августе обширные пространства Прованса пустынны. Вокруг тишина, ставшая столь редкой в современном мире, чистый воздух. А летние миллионы кажутся столь далекими.
H
Hannibal. Ганнибал
Один из древнейших туристов, и уж скорее всего первый, прибывший со своими слонами, Ганнибал, к сожалению, не удосужился оставить нам своих впечатлений о Провансе. Учебники истории сообщают, что при переходе через Пиренеи его войско составляло 60 000 пехотинцев, 9000 кавалерии и 37 слонов. Говорится также, что Ганнибал следовал вдоль береговой линии, но затем свернул к северу, на Авиньон. Естественно также, что, прежде чем устроить панику среди римлян, ему пришлось пересечь Альпы. Но где именно он форсировал Рону? Где он свернул на восток, к Италии? Какой альпийский перевал использовал? Уже больше двух тысячелетий тянутся споры историков, начатые Ливием и Полибием, с тех самых пор исследователи гадают, аргументируют, ищут следы Ганнибала. Но никто не подвергает сомнению то, что Ганнибал со своими слонами непременно должен был пройти через Прованс.
Пытаясь уточнить маршрут Ганнибала, я почти ничего не обнаружил в источниках. Историков больше интересовало, в каком месте он перешел Альпы, и этот переход описывается весьма эмоционально, с упоминанием засад, из которых выскакивали местные жители, метали в воинов Ганнибала камни, сваливали сверху целые скалы. В сравнении с этим описанием упоминание Ливия о проходе через Прованс кажется особенно пресным, бесцветным: «Ганнибал прошел к Альпам по незаселенной равнинной местности, вступил в предгорья без какого-либо сопротивления со стороны местных племен». Только и всего.
Незаселенных равнин в Провансе и сегодня достаточно, а во времена Ганнибала их было куда больше. Где искать следы Ганнибала? Наиболее многообещающей мне казалась крохотная деревушка Монфасон недалеко от Шатонеф-дю-Пап. Там имеется местность, называемая
Лучше бы мне держать язык за зубами.
Я неоднократно сталкивался с месье Фаригулем в высоконаучных дискуссиях, и еще не было случая, когда бы он со мной согласился. Свое мнение (единственно верное, разумеется) он преподносит с такой уверенностью, с таким обилием доказательств, что я в конце концов начинаю верить в его правоту (чаще всего зря). Этот разговор складывался по привычному шаблону. Фаригуль согласился, что Ганнибал не мог не пересечь Рону, но при чем тут Монфасон? Мой ложный вывод противоречит соответствующей теории, установленной месье Фаригулем и заключающейся в том, что Ганнибал сделал крюк, завернув в Люберон. К большому удовлетворению месье Фаригуля, мало кто из историков допускал такую возможность. Ни Ливий не заметил, ни тем более Полибий. Еще бы! Здесь понадобился исследователь с тонким знанием местных особенностей и чутьем прирожденного детектива, способный сложить два и два и получить пять (мои слова, не его).