И оказалась во влажном полумраке, наполненном неверным мерцанием свечей и ламп с благовониями. Звуки улицы здесь были почти не слышны, и девушке показалось странным, как тонкий полог может так задерживать шум. Пол был устлан шёлковыми коврами, кругом висели забавные и довольно страшные амулеты. Девушке показалось, что она попала в другой мир и, вдохнув чарующий аромат благовоний, она разом забыла о своих преследователях. Айлен отдёрнула одну из занавесок, разделяющих шатёр на множество закутков — за ней было то же самое, только стояла ещё кушетка, устланная цветастыми платками.

— Привет, красавица, — раздался спокойный мелодичный голос. Айлен вздрогнула — она не слышала, чтобы кто-то вошёл. Перед девушкой стояла молодая гердиянка. Айлен никогда ещё не видела такого роскошного наряда и ничего не знала о краске для лица, поэтому молодая женщина показалась ей потрясающе красивой. Айлен от восхищения не могла вымолвить ни слова. Гердиянка приблизилась.

— Хочешь в будущее своё заглянуть? — произнесла она, приволакивая слова. Айлен по-прежнему молчала. Гердиянка меж тем подошла к Айлен вплотную и заглянула ей в глаза. Девушке показалось, что она смотрит ей в самую душу, но она стояла, как зачарованная, не в силах шелохнуться. Она вроде бы всё видела и слышала, но в то же время спала. Гердиянка же вдруг отступила на шаг, помедлила, а затем быстро произнесла:

— Пойдём-ка со мной, девушка. Они прошли ещё через несколько за кутков, отделённых занавесками, и очутились ещё в одном, как две капли воды похожем на предыдущие. Только в этом в парчовом кресле сидела древняя старуха. Айлен шагнула из темноты и оказалась в круге света, отбрасываемого небольшой бронзовой лампой. Тут же она перестала видеть лицо вещуньи — оно отодвинулось в тень, и только глаза её горели в темноте, как уголья.

— Хочешь знать свою судьбу? — раздался властный голос. Этот воп рос, заданный ей, прозвучал скорее как утверждение. Айлен хотела было без колебаний ответить «нет», но засомневалась.

— Что вы видите? — спросила она осторожно. Ответом был тихий смех, больше похожий на скрежет.

— А что видишь ты? Айлен не ответила.

— Подойди, — всё с таким же теплым смехом велела ей гадалка. Девушка повиновалась. Она ничего не понимала, и это пугало её. В этом странном месте вовсе не ощущалось течение времени, а вещунья вела себя столь уверенно и величаво, и это так не вязалось с настроением Айлен, которая всё ещё в смятении думала о верзилах, преследовавших её, что девушке невольно пришла в голову мысль о том, что она, именно она здесь не случайно. Эта мысль ей показалась невероятнейшей чушью. Айлен не верила в судьбу. Hо она подошла к гердиянке вплотную.

Мягкая улыбка на морщинистом лице, белоснежные волосы, выбившиеся из-под цветного платка, темная, закалённая солнцем и ветрами кожа, массивные золотые серьги в ушах — вот что запомнилось Айлен на всю оставшуюся жизнь. Hе раз потом она вспомнит эту дряхлую старуху, которая казалась старой, как мир, а была прочной и твёрдой, как вековой дуб. Юная девушка, робко стоявшая перед ней, каким-то образом поняла это, почувствовала силу и мудрость старой гердиянки. Тем сильнее испугалась она, когда в этих спокойных и тёмных, как глубокая вода чёрного омута, ровную гладь которой давно не будоражило никакое волнение, увидела ужас. Старуха протянула костлявую руку и тяжело опёрлась на плечо Айлен. Девушка хотела спросить, что с ней, но не смогла вымолвить ни слова. Она глядела в чёрные глаза вещуньи и вязла в них, тонула, с безмолвным страхом погружаясь в бездну. Айлен не знала, что похожее происходит и с гердиянкой, глядящей в безмятежную синь чистых глаз. Глаза Айлен были прозрачны, как слеза, все, глядя в них, видели их дно, и оно казалось очень близким. Hа самом деле оно было очень далеко. И вот старая вещунья попыталась найти его. Поняв, что не достанет, старуха вздрогнула и отвалилась на спинку кресла. Айлен стояла ни жива ни мертва. Жуткая тишина навалилась ей на грудь, на плечи, сдавила горло, не давая дышать. Вдруг гердиянка заговорила.

Так скрипит в бурю высохшее дерево: страшно, надрывно и неизбежно. Чёрные глаза заволокла паволока, и старуха принялась декламировать:

Вещунья сделала паузу и тяжело перевела дух. Потом заговорила вновь. Слова потекли медленнее, видно было, что даются они пророчице с трудом, она переживает их, страдает, словно пишет своей кровью, и с каждой каплей силы покидают её. Голос старухи то начинал греметь, то стихал до зловещего шёпота. У Айлен голова шла кругом, ей невыносимо было слушать, она не стояла на ногах и готова была броситься на колени и умолять гердиянку замолчать, не продолжать больше, но что-то говорило ей, что это не поможет.

Старуха замолкла и закрыла глаза. Айлен кинулась к ней, испугавшись, что та внезапно умерла, но чёрные очи вдруг распахнулись, и гердиянка прохрипела, указывая прочь:

— Иди. Иди! Иди!!! Девушка отшатнулась, мгновенье постояла вгля дываясь в безумное лицо вещуньи, и вдруг сорвалась с места и бросилась из душного шатра.

Оказавшись на улице, она на миг зажмурилась от яркого дневного света, разом приходя в себя. Айлен постояла немного, а потом медленно побрела сквозь толпу. Слова гадалки, так напугавшие и поразившие её, не выходили из головы. Девушка не сомневалась, что старуха безумна, но её речи были странным образом очень созвучны тому, что чувствовала Айлен утром.

Оставшаяся в шатре старуха в парчовом кресле повернула голову и посмотрела на полог. Через мгновение его откинула прекрасная высокая светловолосая женщина в простом черном плаще, подошла к старухе и села в кресло неподалёку от неё.

— Здравствуйте, иннар, — скрипуче поприветствовала её старуха.

— Здравствуй.

— Эта девушка…

— Я поняла, Ирика. Теперь я буду следить за ней. Хорошо, что она пришла к тебе. Только… зачем было это странное предсказание? К чему оно?

— Простите, иннар, — прошептала старуха, склонив голову. — Это было сильнее меня. Это, это… Я видела. Понимаете?