Вскоре выметнулись на МКАД, а там, промчавшись немного, съехали по крутой дуге, тут же по обе стороны побежал лес, выдвинувший на край дороги самые крепкие и могучие деревья.

Когда автомобиль выскочил на пригорок, Азазель указал вперед, там показалась деревня, это же совсем рядом с городом, справа и слева уже блестят на солнце новенькие кварталы высотных домов.

– Местные, – сказал Азазель с ноткой грусти, – все еще цепляются за родные земли. Дескать, здесь похоронены отцы-прадеды и прадеды прадедов…

Михаил ответил в том же тоне:

– Часть домов смотрятся брошенными. Хозяева разорились?

– Сейчас мало кто разоряется, – ответил Азазель и уточнил: – в том старом значении. Но деревенские стараются переселиться в город, а городских теперь вот потянуло в деревни…

– Место прекрасное, – заметил Михаил, – чего им надо? Рядом лес, озеро…

– Города растут, – сообщил Азазель, – а такие районы Москвы, как Медведково, Бабушкино, Бибирево, Кунцево и прочие, это бывшие деревни, которые быстро растущая Москва когда-то проглотила и возвела на их местах городские кварталы. Теперь там метро и троллейбусные линии.

Михаила качнуло, Азазель круто повернул баранку руля, подавая автомобиль с широкополосной дороги на проселочную, где такой же асфальт, разве что свежеуложенный.

Деревья плотно пошли с обеих сторон, наконец автомобиль с облегчением выметнулся на небольшую приподнятость дороги. Михаил увидел дома ближе, когда-то добротные, сейчас печать запустения на всей деревне, здесь явно понимают: не стоит вкладываться в дорогие ремонты ни домов, ни погребов, ни даже заборов, если вот-вот государство выплатит компенсации за участки, а им предоставит благоустроенные городские квартиры.

Только один дом на небольшом холме смотрится предельно ухоженным, словно хозяева не верят ни в какие переселения или там живут протестанты, основатель которых Лютер как-то заявил: «Если мне скажут, что завтра конец света, сегодня все равно посажу дерево».

Азазель проехал мимо этого дома с ухоженным садиком и прекрасной теплицей, Михаил успел рассмотреть тщательно подстриженные кусты роз, а машина все катилась дальше, где еще через два участка увидели дом и двор, которые Михаил назвал бы худшими во всей деревне.

Азазель припарковал автомобиль на обочине и, отстегивая ремень, объяснил:

– Здесь и происходило.

Михаил буркнул:

– Все загажено, запущено… Как в этом доме живут?

– Здесь такое вот, – пояснил Азазель, – красиво называется неполными семьями… Если не так красиво, то неблагополучными. Если совсем уж правду, то… нет, не буду учить тебя нехорошим словам. В общем, хозяйка постоянно пьет и скандалит, мужики у нее чуть ли не каждый раз другие, соседи тоже не подарок, оторви да выброси…

Михаил пошел рядом, все еще не понимая, что привело сюда Азазеля, старательно всматривался во все, что может показаться подозрительным, но, увы, к чему прицепиться не находил.

Забор ветхий, в щели носорог пройдет, кое-где вообще повалился, но калитка на месте, и Азазель честно подошел к ней, просунул руку в щелочку и отодвинул с той стороны задвижку.

– Заходи, Мишка, – сказал он с подъемом. – Здесь без церемоний. Почти коммунизм, как понимал великий Томас Мор.