Особое внимание Коминтерн уделял македонскому вопросу. По мнению некоторых исследователей, именно Третий Интернационал был первой крупной международной организацией, который признал существование македонской нации[188]. Еще в 1920-е гг. установились тесные связи между ВМРО (Внутренняя македонская революционная организация) и Коминтерном. Москва была заинтересована в реализации идеи образования независимого македонского государства в его этнических границах и использовании структур Балканской комиссии, Венского центра, института уполномоченных ИККИ, а также различных советских органов (Разведуправление РККА, Иностранный отдел ГПУ – ОГПУ, дипломатический корпус) в интересах формирования македонской государственности[189]. Всем балканским компартиям Коминтерн давал инструкцию оказывать поддержку македонскому национальному движению, которое привлекало Москву своей активностью и радикальностью[190]. Важность Македонии была связана с ее расположением в центре Балкан, где проходили стратегические и экономические пути. Как говорилось в одной из резолюций Коминтерна: «Македония представляет собой не распутываемый клубок болгар, сербов, греков, албанцев, турок и румын и других славянских христианских народностей, с неразвитым национальным сознанием – сербским или болгарским»[191]. Македония выступает колонией, разделенной между Болгарией, Югославией и Грецией в связи с чем на первый план должен выйти лозунг «Македония для македонцев».

Принципиальным этапом для выработки Коминтерном новой стратегией стал Седьмой конгресс 1935 г, на котором произошел окончательный отказ от ультралевого курса и критики «социал-фашистов» в пользу борьбы за создание «народного фронта». Как подчеркивает словенский историк Й. Пирьевец у руководства СССР «… преобладало убеждение, что в деле защиты родины пролетариата принесет пользу и Югославия, уже не как санитарный кондор вокруг большевизма, а как заслон, выставленный СССР вместе с другими государствами Средней и Юго-Восточной Европы перед Гитлером»[192].

Однако в выступлении на Седьмом конгрессе секретаря КПЮ Милана Горкича содержался традиционная самокритика о недооценке местными коммунистами революционного потенциала национальных движений в Югославии[193]. В дальнейшем Горкич стал активным проводником концепции «Народного фронта», несмотря на сопротивление влиятельного среди югославских коммунистов тюремного комитета Сремска-Митровица, возглавляемого Петко Милетичем. Его сторонники за свою непримиримость и фанатичность получили прозвище «ваххабиты»[194].

Испанская гражданская война подтолкнула Сталина к размышлениям о важности внутриполитической стабильности и отсутствию «пятой колонны» в ходе предстоящей войны. Репрессии 1930-х гг. напрямую затронули югославских коммунистов. Сталин решил проблему постоянного фракционизма в КПЮ радикально – практически полностью уничтожив руководство югославской компартии, которое действовало за границей. Помимо Горкича, в 1937–1938 гг. были расстреляны Филип Филипович, Сима Маркович, Джука и Степан Цвиич, Антон Маврак, Йован Малисич и другие. Как вспоминал Тито, стоял на повестке вопрос роспуска КПЮ по примеру компартии Польши. Однако благодаря помощи Димитрова ему удалось отстоять КПЮ[195].

В оценке положениях дел на Балканах, данной Коминтерном в 1936 г., говорится о том, что ранее ВКП (б) выступала за отделение угнетенных народов от югославского государства[196]. Однако, это право ошибочно трактовалось КПЮ как обязанность. Возможность создания автономии отвергалась как реформистская уступка. В рамках нового курса подчеркивалось необходимость поддержания устремления югославских народов жить в рамках демократического и федеративного государства[197].

В одной из официальных брошюр КПЮ за 1936 г. говорилось: «Раньше наша партия открыто выступала за отделение угнетенных народов от югославского государства. Сегодня наша партия меняет свою установку по этому вопросу… И во внутреннем отношении этот вопрос изменился настолько, во сколько и большинство хорватских и других народов категорически и ясно высказываются за государственное объединение в нынешних границах при условии свободы хорватского и других народов… Если будет создан минимум гарантий для свободного развития каждого народа, если будет устранена национальная гегемония и если народы свободно выскажутся за сожительство с остальными народами в границах совместного югославского государства, тогда при этих условиях и коммунисты высказываются против отделения отдельных народов от Югославии…»[198].

Интересно отметить важную деталь, что в рассматриваемых документах за 1935–1936 гг. не представлен глубокий анализа причин и следствий ошибочного курса со стороны Коминтерна. Основная вина за ошибки в национальном вопросе возлагалась на КПЮ, которая придерживалась «сектантских позиций». Хотя документы говорят об обратном, именно Коминтерн выступал основным проводником политического курса 1923–1934 гг., нацеленного на распад Югославии.

Современные исследователи подчеркивают тот факт, что до середины 1930-х гг. КПЮ оставалась в стране маловлиятельной силой[199]. Рост ее популярности наметился после 1932 г., когда Югославия в полной мере ощутила на себе последствия Великой депрессии. Оппозиционные настроения не ограничивались городами, но затронули деревню и армию. Как вспоминал Чолакович про настроения крестьян и ремесленников в Восточной Боснии: «Кроме нескольких самых заядлых сторонников режима, все остальные были крайне недовольны положением в стране. Экономический кризис тяжелее всего отразился на крестьянах, а поэтому в трудное положение попали также ремесленники и лавочники, ибо их главными клиентами были крестьяне из Семберии. В силу этих причин в нашем типично сельскохозяйственном районе нарастала волна оппозиционных настроений. Ко мне заходили разные люди – ремесленники, торговцы, старые знакомые. И все они желали услышать, что думаю я, коммунист, о положении в стране. Сами они во всем винили Белград, куда утекали их деньги, обвиняли Петра Живковича[200] и даже самого короля, высказывались в пользу автономии и федерации, и хотя подчас не понимали, что значат эти слова, но были уверены, что хуже, чем теперь, им не будет»[201].

В компартию приходили новые люди, не имевшие за спиной опыта постоянной фракционной борьбы и нацеленные на практическую работу. На позиции партии в положительном ключе сказалась и изменения ситуации в Европе. После Седьмого конгресса Коминтерна, когда партия начала осуществлять политику по созданию «Народного фронта», активизировав контакты с профсоюзами и социал-демократическими организациями. В 1936 г. началась Гражданская война в Испании, куда стали стекаться добровольцы-антифашисты из разных стран. КПЮ занималась также отправкой югославов в Испанию через свой парижский центр. Всего в Испанию отправились около 1,6 югославов[202], многие из них сыграли в дальнейшем важную роль в партизанской войне на территории самой Югославии. Полученные боевой опыт не пропал даром.

Фото 21. Один из основателей и руководителей Коммунистической партии Югославии и югославской Федеративной Народной Республики маршал Иосип Броз Тито в своем рабочем кабинете. 1940-е гг.

Изменение курса Коминтерна в 1935 г. сподвигнуло КПЮ отказаться от радикальных лозунгов в национальном вопросе, но вместе с этим продолжались попытки коммунистов выстроить сотрудничество с ХРП в рамках единой коалиционной структуры. Однако ранее руководство КПЮ критиковал буржуазное руководство ХРП за реформистскую позицию и предательство национальных интересов хорватов, пытаясь создать левое крыло в рамках партии. В середине 1930-х тактика югославских коммунистов изменилась. Как заявил Милан Горкич: «О введении коммунизма в Хорватии сегодня не может быть и речи… следовательно, обязанность коммунистов – это… агитировать все [хорватское крестьянское] движение за Народный фронт. Это не означает раскола хорватской крестьянской партии или создания какого-либо отдельного левого крыла в оппозиции хорватской крестьянской партии»[203].

Данные слова не остались лишь декларацией, а стали руководством к действию. В августе 1935 г. состоялась встреча между И. Крнделя, членом ЦК КПЮ, и В. Мачеком, руководителем ХКП. На встрече представитель компартии предложил Мачеку присоединиться к «Народному фронту» в борьбе против режима и за равноправие хорватского народа.[204] Лидер ХКП отказался от данного предложения, сославшись на тот факт, что компартия просто слепо переносит на югославскую землю тактику Коминтерна без учета существующей Объединенной оппозиции. На базе данного объединения в 1937 г. было создано Блок народного согласия, в который вошли Радикальная, Демократическая, Земледельческая, Хорватская крестьянская и Независимая демократическая партии[205]. Несмотря на радикальные лозунги и риторику, лидеры ХКП всегда старались удержать свою партию в рамках легального поля, рассчитывая на компромисс с правительством. Вершиной для ХКП стало соглашение Цветковича – Мачека от 26 августа 1939 года, ознаменовавшей создание первой национально-территориальной автономии в составе Югославского королевства – Хорватская бановина. Сам Мачек был назначен вице-премьером в коалиционном правительстве.

В это время КПЮ пытается создать объединения с социалистами в рамках Единой рабочей партии, Объединенного рабочего профессионального союза и Партии трудового народа[206]. Однако, массовыми данные коалиции не стали. КПЮ, выдвинув через легальную ПТН своих кандидатов на выборы 1938 г., набрала всего 19 тыс. голосов. На территории Хорватии коммунисты даже не выдвигали своих кандидатов, агитируя избирателей голосовать за ХРП[207]. По сравнению с концом 1920-х гг. КПЮ укрепила свои позиции, но до начала Второй мировой война и оккупации Югославия партия оставалась маловлиятельной организацией.

Заключение

Коминтерн рассматривал национальный вопрос в качестве ключевого для южнославянского государства. Принцип самоопределения трактовался штабом мировой революции исключительно в сецессионном ключе. Широко реализуемая в СССР политика по созданию национально-территориальной автономии в отношении буржуазных государств оценивалась как реформистская уступка правящему классу[208]. В национальном вопросе Коминтерн достигал максимального радикализма, руководствуясь принципом: «Все или ничего» – «Отделение или предательство». Любые реформы воспринимались как уступка социал-демократизму и австро-марксизму.

Третий Интернационал активно противостоял идеологии интегрального югославизма («Један народ, један краљ, једна држава» – один народ, один король, одна держава), продвигая тезис о существования трех отдельных наций (сербы, хорваты и словенцы). С целью дестабилизации политической ситуации в Югославии подталкивала КПЮ к поддержке национальных движений. И это касалось не только Югославии, Третий интернационал проводил подобную политику и в отношении Греции (Македония и Фракия), Румынии (Трансильвания, Бессарабия, Добруджа), Болгарии (Македония, Фракия)[209]. Однако Югославия в национальном плане представляло самое разнородное государство.

Данная политика встречала среди значительной массы членов КПЮ пассивное неприятие. Фактически, можно говорить о саботаже[210]. Однако левое крыло компартии (Д. Цвиич) активно поддерживали курс Москвы в национальном вопросе. Левое крыло предполагало, что выдвижение радикальной национальной программы привлечет к КПЮ массы крестьянства в ходе приближающегося революционного взрыва[211]. А в неизбежности скорой пролетарской революции в Югославии мало кто сомневался в руководстве Коминтерне и левой фракции КПЮ.

Фото 22. Динамика изменения численности КПЮ за период 1920–1941 гг.[212]

Расчеты на поддержку со стороны национальных движений в значительной степени были обусловлено слабостью и малочисленностью югославского промышленного пролетариата в аграрной стране. Если в первые годы после войны в Югославии активно развивалось забастовочное движение, то запрет красных профсоюзов в 1921 г. сильно подкосил рабочее движение. В данной ситуации вполне логично было переориентироваться на хорватских, словенских и македонских крестьян, что и сделала компартия. Как писал Филипович: «…как раз потому, что в Югославии промышленный пролетариат составляет тонкий слой, КПЮ должна рассчитывать в своих решительных боях, главным образом, на резервы крестьянства и угнетенных наций. А на это она может рассчитывать только при том условии, если она будет вести правильную, последовательную и чуждую всяких уклонов и колебаний национальную и крестьянскую политику»[213]. Проблема состояла в том, что крестьянство было настроено умеренно и не поддерживало революционный лозунги КПЮ, предпочитая голосовать за «свои» крестьянские партии – ХРКП, СНП (Словенская народная партия). Исключением стала Македония, где господствовали более радикальные настроения. Неслучайно именно там в 1921 г. КПЮ набрала большинство голосов.

В инструкциях Коминтерна, основная ставка делалась на создание левых фракций в массовых национальных организациях. В целом эта была неудачная практика, так как коммунисты выдвигали порой более радикальные лозунги, чем члены той же Хорватской крестьянской партии, которые боролись за автономию. Создание коммунистами собственных национальных организаций в целом также имело неудачные последствия. Вполне закономерно, что попытка со стороны коммунистов сыграть на чужом поле завершилась провалом. Они явно проигрывали по популярности той же Хорватской крестьянской партии с давней традицией и массовой крестьянской поддержкой. Секретарь КПЮ Милан Горкич был вынужден признаться в 1935 г: «…до 1935 г. большинство национально-освободительных и крестьянских выступлений фактически возникало и проходило мимо нашей партии»[214].

Как справедливо отмечает Улунян: «Фактически к 1930 г. произошло полное отождествление интересов Коммунистического Интернационала как международной идейно-политической организации и СССР, как “международного социалистического острова”. Во многом анализ ситуации в том или ином регионе Европы и мира в целом делался в структурах Коминтерна прежде всего с учетом национальных интересов Советского Союза, которые отождествлялись с общественно-политическими интересами наемных рабочих и большинства крестьянских слоев»[215].