– Впрочем, как и люди, – бормочу я и думаю о том, каким стал мой отец после смерти матери. Возвращаясь к первоначальной теме, я решаю уточнить: – Король сказал мне, что если проклятие не будет снято, то оно отнимет его жизнь. Смертное тело придет в соответствие с возрастом, и он умрет в течение нескольких секунд. С остальными случится то же самое?

– С большинством из нас, – сообщает Чернобородый, потирая темную щетину на подбородке. – Единственными, кого ждет долгая жизнь, это дети. Они все еще щенки как по меркам людей, так и по меркам эльфов.

Утешения, которое приносит эта информация, очень мало. Тем более что они осиротеют снова. После смерти их опекунов они останутся предоставленными самим себе. И остальные…

– Вы не сердитесь на короля за то, что он отказывается снять проклятие самостоятельно? – спрашиваю я. – Пожертвуй он неблагой формой, и вы были бы свободны.

Чернобородый качает головой.

– Если он пожертвует неблагой формой, то мы ее лишимся вместе с ним. Мы утратим львиную часть себя. Единственный верный способ снять проклятие – это разрушить его полностью.

Серая кивает в знак согласия.

– Мы знали, во что ввязываемся, когда оставались. Если человек не снимет проклятие, тогда мы столкнемся со смертью и покорно ее примем. Мы смирились. По крайней мере, большинство из нас. – Ее суровое лицо смягчается, и она понижает голос: – Сдержите ради меня одно обещание?

По спине ползет холодок, и в голову закрадываются сомнения. Я слышала, как серьезно фейри относятся к обещаниям.

– И что мне пообещать?

– Если все пойдет не так и проклятие не спадет, присмотришь за детьми? Я не прошу заниматься ими самостоятельно, но ты проследишь, чтобы о них позаботились? Возможно, отдашь в приют вашего народа?

Слезы щиплют мне глаза от искренности в ее голосе и мольбы во взгляде.

– Серая, это даже не обсуждается. Ничто не помешает мне позаботиться о них, если случится нечто ужасное.

Чернобородый издает мрачный смешок.

– Будь осторожна, они не ангелочки. Некоторые из них кусаются.

Уголок моего рта приподнимается, но настроение слишком мрачное, чтобы испытывать настоящее веселье.

– С парой укусов справлюсь.

Эллиот там же, где я его видела из своего окна – он не сводит глаз с розы. Но со вчерашнего вечера заходил в поместье минимум один раз, потому что сменил протез на привычный ему посох. Я захожу во дворик, а король даже не утруждается покоситься на меня. При виде его в таком состоянии отчасти хочется броситься к нему, сесть рядом, взять за руки и предложить утешение. Но не думаю, что сейчас ему нужно именно это.

Выпрямившись во весь рост, я упираю руки в бедра.

– Вставайте, мистер Рочестер.