Высокое окно было подъемным. Оно выходило в маленький грязный дворик, которым Бэнксы никогда не пользовались.
— Пойду посмотрю, — решительно заявила Сьюзен.
Но Тим остановил ее:
— Нет, женщина, сама знаешь, что никому не влезть через узкое окно. Позволь мне осторожно подняться по лестнице. Захвачу кочергу.
Блямц!
На кухонный стол упал тяжелый предмет, разбив несколько тарелок.
— Это уж слишком! — разозлилась Сьюзен, схватила подсвечник и бросилась на лестницу.
За ней бежали Тим и доктор Уинстон. В кухне никого не было, но окно было полуоткрыто. Сьюзен бросилась к столу и удивленно вскрикнула. Среди осколков посуды лежала деревянная шкатулка, брошенная неведомой рукой.
— Это же моя шкатулка! — вскричал доктор Уинстон. — Судебный пристав запер ее в шкафу и опечатал его. — Он ощупал нагрудный карман, достал небольшой ключик и открыл замочек шкатулки. В ней лежали стопки золотых монет и драгоценности. — Мои деньги, украшения моей жены! — пролепетал доктор Уинстон. — Господи, что происходит?
Но никто не мог дать ответа, кроме миссис Бэнкс, к которой вернулось привычное хладнокровие. Она торжественно заявила, что вмешался Господь и что лучше положиться на Божий промысел.
Вдруг снаружи раздались отчаянные крики. Троица услышала дикие вопли Пилгрима:
— Убивают! Грабят! Помогите!.. Дьявол в доме!
Таинственный дом в Клеркенуэлле
Мистер Пилгрим обитал в Людгейт-Хилле, что рядом с Олд-Бейли и Ньюгейтом. Это был юридический квартал, где обосновались адвокаты, прокуроры и судебные приставы. Дом Пилгрима был древним и уродливым, как и остальные дома квартала. Пилгрим принадлежал к тому особому классу юристов, которые не являются ни адвокатами, ни ходатаями, в них как бы соединены черты и тех, и других, и их можно сравнить с пораженным гангреной органом тогдашнего английского правосудия.
На следующий день после бегства доктора Уинстона и его сына он сидел в менее уродливой комнате своего безобразного дома рядом с очагом, где горел хилый огонь, выделявший больше дыма, чем тепла, и смаковал красный портвейн. Время от времени он вставал, подходил к окну, приподнимал тяжелые шторы и бросал беглый взгляд на улицу, залитую дождем.
— Опять появился, — вдруг пробормотал он, — дьявол, кто это может быть? И почему он не сводит глаз с моего дома?
Он разглядывал худого невысокого мужчину в потрепанной пелерине и мятом цилиндре, который, несмотря на дождь, переходящий временами в ливень, расхаживал взад и вперед, а теперь остановился и уставился на окна Пилгрима.
— Где я мог видеть эту древнюю развалину? — спросил себя судебный пристав.
Рядом с очагом висел грязный шнур звонка. Он резко дернул его. В глубине мрачного жилища зазвенел глухой удар колокола. Послышались шаркающие шаги, замершие у его двери.
— Зачем звонили? — недовольно проворчал хриплый и злобный голос. — Не даете спокойно допить пинту портера. Это мое право. Или справедливости больше нет?