Голос был строгим и холодным. Юрист на цыпочках подошел к высокому деревянному стулу напротив широкого стола. Комната была такая просторная, что больше походила на зал, где царил полярный холод, поскольку в камине не горел огонь. Светила одна-единственная свеча, как буй, затерянный во враждебной морской беспредельности.

— Ваша светлость… — начал Пилгрим.

— Замолчи, знаю, что ты скажешь. Ты позволил вульгарному ночному вору спереть серебро Уинстона, но речь идет не об этом. Эта кража только твоя потеря, поскольку мог оставить себе все.

— Ах, — простонал судебный пристав, — мне очень жаль!

— Твои стенания не пришьешь к делу. Как остальные дела?

— Дела, сэр? — в страхе пролепетал Пилгрим.

— Паршивый лис!

Пилгрим вскрикнул от ужаса и умоляюще протянул руки к собеседнику. Он впервые осмелился поднять глаза на него, но тот оставался почти невидимым, ибо свет свечи падал только на посеревшее лицо судебного пристава, оставляя в темноту остальную часть комнаты.

— Что я тебе приказал, Пилгрим? — продолжил голос. — Почему я потратил целое состояние, чтобы завершить этот проклятый процесс и добиться уничтожения доктора Уинстона? Почему? Ради того, чтобы ты вышел из его кабинета до того, как его опечатали?

Пилгрим опустил глаза, но по его костистому лицу пронеслась хитринка.

— Ваша светлость знает, что в административных терминах это называется самоуправством, и я рисковал получить двадцать лет каторжных работ, — просюсюкал он.

— Его светлость знает это и знает даже больше, — возразил невидимка. — Да или нет, Пилгрим, ты нашел?

Юрист откашлялся и принялся раскачиваться на стуле.

— Из-за поганого вора я потерял весь доход, связанный с этим делом! — со стоном воскликнул он.

— Ха! — В голосе слышалась насмешка. — Если дело только в этом, все можно исправить. Оно у тебя?

— Да… то есть, ваша светлость.

— Еще раз: да или нет?

Голос стал яростным и угрожающим. Мистер Пилгрим задрожал, как осина.

— Да, ваша светлость.

— Давай!