Каждая уважающая себя ведьма должна иметь домашнее животное. На самом деле это очень полезно, они становятся живыми маяками и помогают держать силу под контролем. Так же работают и магические артефакты. Украшения, например. Я ношу несколько колец из редких сплавов, плетенные браслеты, серьги с небольшими камнями — это помогает держать магию в себе, чтобы она спонтанно не расходовалась. Чаще такие «капканы» на себе ставят молодые ведьмы, но и уже опытные, уверенные в себе маги носят один-два амулета на всякий случай. Для связи с волшебной вещью нужно лишь прочесть простенькое заклинание, чтобы она стала как бы частью тебя, поэтому артефакт одной ведьмы будет лишь какой-то безделушкой для другой. Такая штука работает не только с украшениями и котами, кто-то ставит себе волшебные татуировки, правда я не совсем понимаю, как разрывать с ними связь. Если мне нужно больше магии, чем обычно, я просто снимаю кольцо или браслет, а вот рисунок на теле ты просто так уже не снимешь.

Папа постучал меня по коленке, вытягивая из сладкого сна. Я недовольно вздохнула, что-то промямлила и выпала из высокой машины, как мешок с картошкой. Смотря вслед уезжающему черному авто, вздрогнула от пробивающего холода и поплела ко входу в обитель знаний. Это была одна из двух элитный гимназий в городе, которые, как можно догадаться, соперничали друг с другом во всем: в знаниях учеников, уделывая друг друга на олимпиадах, в творчестве, устраивая концерты и конкурсы, даже в активности, вынуждая учеников в обязательном порядке посещать всякие субботники, выступления администрации города и даже открытие нового муниципального детского сада.

Дети здесь правда были умные. Если ты не дотягивал, тебя либо гнобили и учителя, и одноклассники до такой степени, что приходилось менять учреждение на что-то более приземленное, либо антиуспехи не замечали, но такое происходило только в одном единственном случае — твои родители очень богатые, а если они еще и спонсоры гимназии, то ты второй после бога.

Я же тут обитала пять раз в неделю вот уже десять лет только потому, что бабушка Джаннет не потерпит для меня примитивного образования. Поэтому я что летом, что в остальные времена года кроме учебы ничего не вижу. Но я бы и не сказала, что все силы вкладываю в эту гимназию. Поступать в институт я не планировала, думаю, уехать во Францию и развиваться там. Может, стану частной наставницей для юной ведьмочки, у которой отец — богатый и молодой вдовец… Но об этом позже.

Турникет на входе никак не хотел пропускать меня внутрь (будто я сама мчалась с повышенным энтузиазмом), издавая противный звук и загораясь красным. Охранник, видя мою перебранку с тупой машиной, сжалился и пропустил без карточки, параллельно записав мою фамилию. Я могла бы сделать так, чтобы турникет стал более податливым, но в столь ранний час я туго соображаю, и вместо зеленой лампочки перед нами мог вырасти пожар, поэтому лучше не рисковать.

В раздевалке было шумно и грязно, снег стекал на плиточный пол, ученики поскальзывались на смеси из воды и грязи, выругиваясь так, что учительница русского языка задумывалась, сами ли они пишут ей сочинения такими красивыми трехэтажными эпитетами.

Пройдя мимо уборщицы, ворчащей что-то типа: «Да сколько же вас тут ходит, свинарник какой», я нырнула в самый дальний угол раздевалки, который отвоевал наш класс у параллельного. Б-шки были вынуждены ютиться где-то посредине вперемешку с малышней из шестого класса. У совсем маленьких была своя раздевалка, где злые старшеклассники их точно не затопчут. А вот с переходом во взрослую жизнь тебя ждет испытание раздевалкой. Дальше третьего ряда идти бесполезно, там тебя подстерегают девятиклассники, но если ты прошел этих стражников, то у самой стены располагаются боссы — десятые и одиннадцатые классы. Но их вряд ли вообще заметишь за клубом дыма от электронных сигарет.

Нет, гимназия у нас была строгая, и охрана патрулировала, но суть дальнего угла раздевалки и была в том, что для камер наблюдения это одна из слепых зон, не считая туалетов, конечно.

На скамейках под висящими куртками сидели мои одноклассники. Кто-то переписывал домашку за оставшиеся пять минут, кто-то активно печатал на телефоне, но большинство громко общались о прошедших выходных. Я поздоровалась с девочками, снимая куртку. Уже протянула руку к крючку, но заметила, что мое место занято. Да, живя в джунглях, живи по их законам. Даже внутри нашего угла тут у каждого был свой участок. Как бы по-древнему это не звучало, все лучше, чем постоянно отвоевывать банальный крючок.

— Лив, опять без шапки. Заболеть не боишься? — спросила Маринка, блокируя телефон, посвящая все свое внимание мне.

Смешная шутка. В том и плюс быть ведьмой, что я могу заболеть с вероятностью 0,000001 %, а то и меньше. Наш иммунитет сильный от природы, потому что все свободное пространство занимает если не кровь, то магия. Плюс мы пьем кучу настоев для поддержания энергетического уровня, от таких коктейлей ни одна бацилла не выживет. Именно поэтому ведьмы лучшие целительницы на все времена — мы знаем рецепты буквально от каждого недуга.

Даже открытые переломы.

— Нет, — я подцепила занявшую мой крючок куртку грязно-желтого цвета и переместила ее на самый край общей вешалки. — А это чье?

Марина пожала плечами.

Мы с ней не были подружками-не-разлей-вода, просто общались, пока находились в стенах гимназии. Всю жизнь сидели вместе за одной партой, наши интеллектуальные способности были примерно на одном уровне, да и Марина достаточно ответственный человек, с которым можно спокойно делать групповые проекты, не боясь подстав, поэтому я быстро приняла ее в свой круг и великодушно разрешила ей быть в статусе моей подруги для окружающих. Мы могли делиться друг с другом переживаниями, присылать смешные картинки, бывать в гостях, но чтобы плакать на плече Марины или доверить ей какой-никакой маленький секрет, это уже чересчур.

Но со стороны мы казались закадычными подружками уже много лет. Да и внешне были достаточно похожи: у обеих темные чуть ниже плеч волосы, только у Марины концы настолько ровные, будто она каждый день только от парикмахера, который делает ей стрижку одним срезом кухонным ножом для мяса. Мои же локоны были темнее и не отдавали в красный на свету, слегка завивались и не так сильно блестели, потому что я, в отличие от Марины, не тратила все свои сбережения на всякие маски, бальзамы, спреи для волос. Раствор шалфея — вот это дело.

Остальные сходства: рост, телосложение (две худые селедки), темные глаза. Только у меня они были не карие, а зеленые, но заметить это можно было только под хорошим освещением солнца, насыщенный изумруд, который достался мне от мамы. У нее глаза были яркие, сразу заметные, а папины гены подмешали мне оттенок.

А вот характеры у нас с Маринкой были разные. Она — слишком эмоциональная и вспыльчивая девица, чуть что бросается в ссору, любую историю рассказывает с репертуаром актера на сцене, активно размахивая руками. Я же всегда достаточно спокойна, любое проявление эмоций выражаю в закатывании глаз или тяжелом вздохе, никогда не скажу чего-то лишнего.

Живу по девизу «сначала думай, потом делай».

Возможно, я по своей натуре другая, а такой меня сделало строгое воспитание бабушки Джаннет: «Ведьма не должна подчиняться своим чувствам. Их надо обуздать и управлять ими».