– Кстати, ты помнишь слугу этого… слугу мужа-рогоносца, ныне благополучно покойника? Ну как же его звали-то? Туин? Дуин? Неприятный такой тип у него был, такой… со шрамом у рта?

Лунга как-то странно фыркнул.

– Ходили слухи, – продолжал Грогар, – что он поклонялся богам Тьмы. – (Лунга нервно завозился и что-то глухо забормотал). – Утверждали, что он убил свою мать, а одна полубезумная старуха рассказывала мне, что он ее не только убил, но и съел. Словом, редкостный гад, мерзкий тип. М-да.

Некоторое время спустя Лунга опять деликатно кашлянул.

– Ну что еще?

– Земли барона дики. Здешний народ погряз в ужасе язычества…

– Начинается…

– Я неоднократно вас предупреждал, – продолжал Лунга. – Но, как всегда, вы остались абсолютно глухи к моим доводам. Уйти в одиночку в эти леса, да еще вот так, как вы, налегке – безумие, ваша милость. Безумием было отпускать Рийго и всех остальных: дескать, пикник, зачем мне стража... Все говорили вам, что не стоит, но вы, простите, мой господин, были весьма даже пьяны. Да и никакие фазаны и золотые куропатки, даже размером с волка, не стоят того. И вообще, я сильно сомневаюсь, что они существуют, мой господин. К тому же вы утопили свое ружьё… кхм… в пруду, помните?

– Всё? Выговорился? Теперь рассказывай, что стряслось вчера.

– Да вы убежали с пикника. Никто и не предполагал, что вы всерьез пойдете… как вы изволили выразиться: «Бить фрейровских золотых фазанчиков». Я едва успел за вами. А дружки ваши только смеялись. Мы быстро заблудились, ружье вы, не сделав ни единого выстрела, утопили, как я вам уже сказал. Потом вам стало плохо, вас вырвало и я, можно сказать, нес вас на себе. Вы были в беспамятстве. А очнулись уже близ этого богомерзкого местечка. Нас внезапно окружили местные… хм, дикари. Весьма агрессивно настроенные. Боюсь, мы ввязались в неприятности, мой господин.

Тут слуга неожиданно замолчал. Грогар улыбнулся.

– Ага! Припоминаю, припоминаю, гореть мне в аду! Ты получил по морде. Что губами чмокаешь?

– Не смешно, ваша милость. Я пытался их вразумить, взывал к их совести…

– Да! Теперь вспомнил! Несколько грязных типов с пиками и топорами окружили нас и велели идти за ними! И от них несло дерьмом! Я так и сказал им, и, что удивительно, на меня они совсем не обиделись, даже пальцем не тронули, зато твое нытье сразу же взбесило их!

– …призывал их одуматься и, пока не поздно, сжечь в себе семя зла, но… это лишний раз подтверждает слова великого Брейха Благочестивого о том, что истинное добро, бескорыстно делаемое людям, режет, словно острый нож, и только храбрый сердцем и духом способен выдержать…

– …но я, да сгниют мои потроха, не понимаю! Они, значит, напоили меня своей редкостной дрянью… забыл… как они ее называли? Не то масло или… пробка… не помню… Затем отвели нас… а дальше я забыл. Да, я чертовски нажрался. И вроде ночь уже была. Наверное, специально меня напоили, подлецы. Помню, улыбались… Эй, любезнейший мой слуга! Кончай скулить! Твой Брех и иже с ними уже в печенках сидят. Налей вина!.. Да, нету, я знаю. Так что, как выбираться будем?

– Я убедительно прошу вас не коверкать имя великого…

Тут Грогар окончательно вышел из себя и швырнул в слугу первый попавшийся камень. Не попал. И еще камень подвернулся какой-то липкий. «Надеюсь, это не говно», – подумал он, обнюхивая пальцы.

Лунга минуту помолчал, съежившись и испуганно хлопая глазами, но потом упрямо закончил:

– Имя святого, верного слуги богов, упоминать всуе, праздности ради либо же в издёвку – неприемлемо. И я готов пострадать, но никогда не сверну с пути истины…