— К чему ты клонишь? — Боджинсон старалась не повышать голос, хотя чувствовала, что этот допрос неспроста.

— Для меня это принципиально важно знать.

— И все же?

— Предполагаю, что в действительности ее не было в Институте на каникулах, — немного подумав, все же объяснил Сумирьер.

— Как так? — поразилась она. — В столовой каждый день ее видели с ее однокурсниками. Парлави, это серьезное обвинение, если ты намекаешь на побег.

— Сколько раз в день видели? Фамилии этих студентов, с кем была?

— Сумирьер, ты переходишь границы.

— Попрошу ответить на мои вопросы! — грозно крикнул мужчина, вскочив со стула.

— Откуда мне знать такие подробности?! Мне один раз в день докладывают о присутствующих, а о наличии происшествий по мере необходимости, — повышенным тоном сообщила женщина.

— Очень плохо, что Вы не достаточно осведомлены о своих студентах. Это серьезный недосмотр с Вашей стороны, мадам Боджинсон.

— Парлави, с каких пор ты смеешь себя так вести?! — пораженно возмутилась она. — Даже Мальеттеро себе такого не позволяет и никогда не позволял!

— Во-первых, мадам Боджинсон, я не Мальеттеро, — со значительным видом продолжал в прежнем требовательном и властном тоне Сумирьер, — а во-вторых, ректор, Вы и я, — в одной лодке…

— А как же Осмерман?! — возмущенно перебила его Боджинсон. — Почему ты его не упомянул?

— С недавнего времени после возникших разногласий Мортана и ректора, перешедших в конфликт, было решено, что в деле останутся трое, как было, а Осмерман покинул наши ряды.

— Это все из-за легкой доступности подвалов для студентов?

— И не только, — недовольно вздохнул Сумирьер. — Мадам Боджинсон, все же попрошу Вас не создавать впредь таких ситуаций. Не стоит подставлять друг друга, мы должны быть заодно. Поэтому, я и не думал, что Вы так быстро потеряете мое доверие.

Боджинсон была не в силах подобрать слов к этой ситуации, чувствуя себя оскорбленной молодым преподавателем, не так давно назначенным на свой пост куратора. К тому же, ей казалось, что за последнее время он сильно изменился потому, как раньше ничего подобного себе не позволял, какой бы ситуация не была.

— Имей в виду, Парлави, — она набрала воздух в грудь, — в следующий раз подобного обращение со мной я не потерплю! — гневно заявила Боджинсон, стукнув тростью по полу. — Пока не станешь ректором, не смей себя так вести ни с кем! Потом можешь устанавливать любые правила и порядки, вести свою политику, с которой все будут считаться. А пока, будь любезен… — после этих слов женщина поспешно вышла из кабинета, а Сумирьер лишь скептически посмотрел ей вслед, а затем вернулся к своей прежней пугающей задумчивости.