Алхимик, все это время не изменявший род деятельности, удивленно отложил серебряные ножницы, которыми только что отстригал усики на мясистом бутоне неведомого цветка. Процессия, приближающаяся к его временному владению, выглядела весьма странно.

– Нужно привести в чувство этого хлюпика! – осторожно сложив тело на покрывало изо мха, заявила девушка.

– А вон те нас не того? – опасливо кивнул старик в сторону полусотни уродцев.

– Что? – Фемида оглянулась, окинув их оценивающим взглядом – угрюмые лица белели на фоне гниющих хибар.

– Нет, как видишь, они не против!

Старик хмыкнул, сорвав с ближайшего кустика желтоватый лист. Растерев его в пальцах, он поднес слизь к носу ребенка. Тот, сначала неуверенно, но потом все активнее принялся отворачиваться в сторону. Спустя минуту маленький жрец полностью пришел в чувство, бессильно откинувшись на ножку гриба, растущего на окраине Рощи.

– Ну, рассказывай, – присев перед ним на корточки, потребовала девушка.

– Что? – серым голосом уточнил мальчик.

– Откуда у вас Оракул, для начала, – подумав, решила девушка.

– Я не смогу долго разговаривать, пусть явится няня… – попросил ребенок.

Понимая, что все именно так, Фемида направилась к застывшей чуть поодаль толпе. Няней назвалась пухленькая женщина в трех юбках и вязаном сером свитере с растянутыми рукавами. Ее правая часть лица почти полностью заросла кожей, а единственный глаз заплыл бельмом. Как она видела, сказать сложно.

Впрочем, уродливый вид с лихвой окупался приятным голосом. Если бы она говорила из другой комнаты, то вполне сошла бы за миловидную кухарку в каком-нибудь богатом особняке. Няня потребовала вернуть ей мальчика, но наемница предпочла не давать никаких послаблений. Подозвав к себе женщину, она без предупреждения отвесила ей звонкую пощечину, заставив опрокинуться назад.

Толпа испуганно охнула, кто-то попытался броситься в драку, но его удержали свои же. Няня поднялась на ноги, упрямо встав перед Фемидой. Был ли ее вид грозным в этот момент? Уродство маскировало любые эмоции.

– Что ты хочешь взамен ангелочка? – спросила она, вздернув подбородок.

– Ты пойдешь со мной и расскажешь все, что я захочу, – ответила девушка, едва удержавшись от того, чтобы не ударить эту горемычную повторно.

Они собрались на крошечной полянке, скрытой от посторонних глаз. Алхимик провел их сквозь плотную растительность, освобождая дорогу дымом – ветви и листья сами отстранялись от неприятного для них аромата.

Фемида разлеглась на траве, подложив под голову свернутый плащ, ее взгляд был направлен вверх, где куполом сплелись чудесные салатовые стебли, покрытые жемчужными цветами. Мальчишка принял похожую позу, у его изголовья села няня, расчесывая ему куцые волосы почти беззубым гребнем. Алхимик разместился на складной табуретке, раскрыв перед собой мешочек, в который, принялся сноровисто сбрасывать кожуру от семян.

Наемница задавала вопрос, внимательно слушая ответ, ей все больше хотелось спать, но она боролась из последних сил. Няня рассказала, что мальчика зовут Иезекииль, он единственный наследник Дара, передававшегося из поколения в поколение. Дара, не позволяющего принять уродство.

Три поколения назад в селение шкаров явился гость, объявивший себя посланником Бога. Он привел с собой девушку, чье сердце должен был съесть тот, кто готов принять на себя великую ответственность. Таким оказался прадед «ангелочка». В доказательство своей исключительности гость наделил Оракула бессмертием, совершив ритуал, в финальной части которого вонзил нож в девушку. Разрезав ей грудную клетку, посланник отнял плоть от ее сердца, заставив избранника съесть его, в сыром виде.

С тех пор род Иезекииля обрел поразительное свойство: слабое здоровье, но отсутствие мутации. Чтобы скреплять силу дара, следовало каждому новому жрецу повторить ритуал посланника, исчезнувшего навсегда. Он оставил после себя пророчество, которое предсказывало прибытие другого Оракула, что заберет свою сестру, заняв ее место.