– Я про твое напряжение. Это из-за расставания?
Торренс знает историю лишь в общих чертах. Если я буду с ней откровенна, как с Сетом, может быть, она тоже откроется?.. Гаррисон уже перестал быть источником моего стресса, однако ради такой цели я готова поворошить грязное белье.
– Мой жених в октябре разорвал помолвку. Не могу сказать, что мы расстались друзьями.
(И это в самом деле так.)
– Я помню, как вы обручились. Красивое было кольцо.
Удивительно, что она об этом помнит. А еще удивительнее, что не пытается убедить меня, будто брак – ловушка и я легко отделалась.
– Это было неожиданно, но теперь понимаю, что все к лучшему. – Не желая говорить о подлинной причине расставания, туманно поясняю: – Мы не подходили друг другу.
– Лучше знать заранее. Вот у меня с первым браком вышло совсем не так.
– До Сета у вас был другой муж?! – спрашиваю я, вытаращив глаза.
– Совсем недолго – мы аннулировали брак через три месяца. Свадьба была в Вегасе. Ездили туда на объединенный девичник-мальчишник общих друзей и немного перепили. Поженились, а когда протрезвели и вернулись домой, решили попробовать и правда пожить как семья – вдруг получится? Но ему не понравилось, что я все время провожу на станции – я тогда была стажером. – Торренс злорадно улыбается. – Порой думаю, что отлично отомстила: теперь мое лицо смотрит на него с рекламных щитов по всему городу!
– Никогда не слышала эту историю! – со смехом восклицаю я.
– Я редко об этом рассказываю – по сути, и говорить-то не о чем. – Она сидит, уставившись на свой педикюр, и задумчиво теребит краешек полотенца. – Когда я в первый раз вышла замуж, мы с Сетом были близкими друзьями и вскоре после аннулирования брака начали встречаться.
С удивлением я слышу в ее голосе тоску по тем временам. Вот она – любовь Торренс к Сету, существование которой мы до сих пор предполагали только теоретически!.. Призвав на помощь все свои журналистские инстинкты, я молча выжидаю. Очень часто после долгой паузы собеседник выдает самую ценную информацию, и это уж точно тем более верно, если он провел час в массажном кабинете и расслаблен до предела. Я стараюсь сосредоточиться на окутывающем меня тепле и отпустить беспокойство.
Мое терпение вознаграждается.
– Я с радостью ходила на работу, потому что там был Сет, и вскоре осознала, что домой, к мужу, возвращаться совсем не тянет… Однако со временем прошло и это. Полагаться можно только на себя. Другой всегда может подвести.
– А как Сет вас подвел?
Она презрительно фыркает, и я узнаю привычную Торренс.
– Как только не! Хочешь грязных подробностей? – И она продолжает, не дожидаясь моего ответа: – Мы были стажерами на небольшой станции в Олимпии. Нам обоим нравилась метеорология, у нас было примерно одинаковое образование, но, когда главный метеоролог заболел, меня первой пригласили на замену. В жизни так не волновалась!
Трудно представить себе волнующуюся Торренс. Выходит, она тоже человек, пусть это и давняя история.
– У меня был природный дар очаровывать людей, – продолжает она. Не хвастаясь, а констатируя факт. – Мы не стали соперничать: Сету тоже хотелось в эфир, но его привлекало и управление, поэтому мы разделились – он стал менеджером, а я ведущей. Меня приглашали на все более крупные станции, и Сет переходил туда вместе со мной. Наконец я получила работу в Сиэтле, мы осели здесь и завели ребенка. Но Сет завидовал моей славе. Я больше зарабатывала, даже когда он сделался директором, и ему было досадно, что не он в семье главный добытчик. Я много раз говорила, что это устаревшие стереотипы и мужчине вовсе не обязательно быть добытчиком, однако его это не убеждало. Поначалу все исчерпывалось пассивной агрессией – то там подпустит шпильку, то здесь. Однажды даже сказал: «Не буду утверждать, что ты популярна, потому что сексуальная блондинка, просто промолчу». Тогда я напомнила ему, что в первую очередь я ученый, а потом поняла, что довольно с меня этой токсичной маскулинности. Ревность имеет свойство потихоньку кипеть внутри, пока не становится частью личности. Мы стали ругаться даже по поводу того, чья очередь разгружать посудомоечную машину, хотя дело было совершенно не в посуде.