— Она ни слова не сказала, — продолжал Новак. — Возможно, выгораживала, а может просто боялась... со стукачами разговор короткий. Я смирился с тем, что ничего не добьюсь и отпустил её. А спустя какое-то время услышал сирену машины скорой. Выйдя из кабинета, увидел толпу возле женского туалета. Вашей матери уже оказывали помощь. Кровь была повсюду. Лужи крови и среди всего этого хаоса — Клара Берсон без сознания.

— О чём вы её ещё спрашивали? Что могло её так расстроить? Вы же понимаете, что это ваши вопросы подтолкнули её к самоубийству.

— Думаете, я не думал об этом? — теряя терпение, спросил он. — Но ничего такого не было. Общие вопросы о сыне и её жизни до появления в городе. Эти вопросы уже задавались на прошлых беседах и неоднократно. На них я так и не получил ответов, ни до, ни после. Во время последней встречи всё проходило по знакомому сценарию — я спрашивал, она молчала. Так повторялось раз за разом, день за днём.

— Но что-то явно изменилось? Что-то её подтолкнуло?

— Возможно, но не в кабинете и не из-за моих расспросов. Но знаете, что странно? Она так торопилась уйти в тот последний раз, но что-то её остановило, что-то заставило пойти и сделать такое! И ни где-нибудь, а прямо в полицейском участке.

— Может она торопилась поскорей расстаться с жизнью? — задумчиво предположила Лана.

— Возможно, если бы не одно «но». Дежурный на входе уверял, что собственными глазами видел, как за Кларой Берсон закрылась дверь участка. А я склонен верить моим коллегам.

— Так зачем ей было возвращаться? — она была в недоумении, представив, как её невменяемая мать сначала покидает полицейский участок, а затем возвращается. И зачем, чтобы вскрыть вены в вонючем туалете?         

— Понятия не имею. Возможно, хотела что-то рассказать, да так и не решилась, а вместо этого попыталась свести счёты с жизнью, — пожал он плечами и, протянув руку к трости, тяжело поднялся, и как, и в первую их встречу, принялся вышагивать по комнате. На его лице застыло выражение муки.     

— Что случилось с вашей ногой?

— Неудачно упал. Перелом в нескольких местах. Глупо получилось. И теперь моим постоянным спутником является ноющая боль и эта чёртова деревяшка, — недовольно проговорил он, одной рукой сжимая металлический наконечник трости, другой, потирая бедро. — Продолжим?

Лана поняла, что тема увечья закрыта.

— Когда вы разговаривали с моей матерью, вы обратили внимание на татуировки на её руках?

— Да, — кивнул старик-следователь, продолжая вышагивать по комнате. — Непонятные символы. Я бы даже сказал, что они больше напоминали узоры: переплетённые линии, словно ожерелье на кистях рук. Что-то подобное индианки наносят... хной кажется.

Она знала, о чём он. Такие рисунки назывались менди. Только вот в отличие от тех, татуировки на руках матери Ланы не исчезли со временем.

— Где точно на руках?

Он уставился на неё непонимающим взглядом.

— А это имеет значение? — после её кивка, со вздохом принялся припоминать то, что видел более четверти века назад. — На одной руке — цепочка вокруг запястья, на тыльной стороне ладони круг с какими-то узорами внутри, крест, звезда. На второй — полосы и точки. Это всё. Почему вы заинтересовались этим?

— Вы не видели руки моей матери и то состояние, в котором они сейчас.

— И что же с ними?