В отделение вернулась не сразу. Сначала бесцельно бродила по этажам, а потом вообще выползла на улицу. На больничной территории был разбит старый парк, в котором я попыталась затеряться. Но уличный холод никак не желал тушить пожара, бушевавшего внутри меня. Отчаянье с примесью злости душили меня, заставляя судорожно вздыхать каждые несколько минут. Прийти в себя удалось лишь после того, как умудрилась забрести в глубокую лужу и понять, что промокла. Чёрт, на мне же больничная обувь! Выругалась вслух и обречённо отправилась обратно.
Меня встречали сочувственными взглядами, не все, но через раз. Другие провожали неприкрытым любопытством, а может быть, и злорадством. Несмотря ни на что, Асмолов для многих был знаковой фигурой, даже я училась у него в своё время. Шла по коридору, неприятно шурша бахилами. Мне нужно было срочно в душ и желательно утопиться.
Уже в раздевалке, Кирилл поймал меня за руку и силой впечатал в свою широченную грудь, он был настолько огромным, что мой лоб доставал лишь до уровня его солнечного сцепления.
-Аська, наплюй и разотри, - потребовал он, душа меня своими объятиями. – Всё пройдёт и это тоже.
Я невольно напряглась, силой удерживая себя на месте, чтобы не вывернуться и не оскорбить дружеский порыв Куприянова. Ненавижу физический контакт не по делу. Но Кирилл старался, и я тоже.
-Я в порядке, - пробурчала я привычную фразу.
-Точно?
-Точно.
Он говорил что-то ещё, советовал поехать домой или взять отпуск… Но я слушала плохо, мечтая лишь об одном, вырваться из объятий и попытаться смыть кошмар сегодняшнего дня.
Наконец-то, его хват ослаб, и я, схватив вещи, буквально убежала в душ. Спустя полчаса я уже могла дышать свободно. Ещё через час смогла себя заставить войти в ординаторскую, где вовсю кипела жизнь. Игнорируя всех и всё, молча прошествовала к картам и, выхватив нужную, спряталась в своём углу. Резко открыв на середине, уставилась на заполненное описание хода операции, а снизу мою корявую подпись, явно поделанную кем-то. Куприянов. Ах да, я же уехала сразу после операции, так и не заполнив. Кирилл как всегда подстраховал. На душе было слишком муторно, чтобы ощутить благодарность или чувство вины. Карту я закрыла. Пара глубоких вдохов. И я решаюсь её перевернуть.
ФИО: Тертышный Артём Владимирович.
Дата рождения: 23. 09.19**…
Дальше цифры уже поплыли перед моими глазами, потому что дата рождения полностью совпадала с той, что сидела в моей голове. Это был он.
Глава 7.
В больнице мне сегодня было делать нечего. К операциям не допускали, а всё остальное… А всё остальное тоже вполне могло обойтись без меня. Немного пострадала над картами, а потом, психанув, плюнула на всё и, скинув нужные вещи в сумку, отправилась домой. Вот только в какой именно, так и не решила.
На улице опять капало, было такое ощущение, что сейчас не май, а осень. Небо, хмурое и низкое, полностью соответствовало настроению. Зонты я не признавала как класс, поэтому в который раз за эту неделю капли дождя стучали по капюшону, пока я быстрым шагом шла через больничный сквер.
Итак, это был он. Артём. Только значительно старше и выше того мальчишки, каким я его помнила. И хотя в последнюю нашу встречу ему уже было пятнадцать, но перед моими глазами упорно стоял образ двенадцатилетнего мальчишки, острого и худощавого, настолько, что оставалось только удивляться, как суровые северные ветра не уносили его за собой. Наверное, поэтому я не смогла признать в мощном мужчине с широкой грудью, плотно обмотанной бинтами, того паренька из моего прошлого.
Артёмово лицо, вытянутое, с веснушками и излишне крупными передними зубами, было первым, что чётко отпечаталось в моей памяти в тот день, когда отец привёз меня домой. Правда, справедливости ради, надо сказать, что отцом он мне в тот момент ещё не был.
-Можешь звать меня Вовой, - месяцем раньше сказал мне тогда ещё капитан Тертышный, протягивая свою широкую ладонь.
Вовой мне звать его совсем не хотелось. Мне вообще его никак звать не хотелось. Даже те редкие «дяденька», что я шептала себе под нос, когда не находила иных способов привлечь его внимания к себе, давались мне с колоссальным трудом. Отцом, а тем более папой, он станет годы спустя.