Они втроём ещё какое-то время будут топтаться на пороге квартиры, сжимая друг друга в жарких объятиях, а я, стоя в стороне, буду бороться с острым желанием сбежать. Меня остановит лишь одно понимание того, что я не имею не малейшего представления куда.
Семейную идиллию нарушит непонимающий детский восклик:
-Кто это?!
Вот таким я его и запомню. Удивлённым, переполошенным, напряжённым… И этот обиженный взгляд серых глаз, на уровне подсознания уже уловивших неотвратимость надвигающихся перемен.
-Это Асель. Она будет жить с нами…
Из воспоминаний я вываливаюсь резко и даже болезненно, с ходу врезаясь в женщину, практически бегущую по больничной территории. Это происходит столь неожиданно, что обе запинаемся и едва не падаем.
-Извините, - хором выдаём мы.
-Нет-нет, - бегло тараторит она. – Это я виновата, извините. Бегу и ничего не вижу.
-Бывает, - киваю я головой, борясь с нехорошим предчувствием внутри себя.
«Только не это. Хватит с меня прошлого на сегодня», - молю я мироздание о пощаде, но оно, как всегда, глухо ко всем моим просьбам.
-Понимаете, у меня сын в реанимации. Нас с мужем не было в городе, я не знала… А сегодня вот только прилетели, и тут такие новости. Сколько раз я твердила Артёму, что этот его мотоцикл до добра не доведёт, - сдерживая рвущиеся наружу слёзы, всплеснула Марина Альбертовна (в прошлом Тертышная) руками. Она изменилась, как минимум повзрослела, слово «постарела» к ней никак не вязалось. Они с отцом были почти одного возраста но если у того годы так или иначе брали своё, то Марине я не могла дать и пятидесяти. И если Аня была ухоженной, то бывшая жена отца была… безукоризненной.
Я оторопело моргала глазами и не дышала, боясь того момента, когда до неё, наконец-то дойдёт, кто стоит перед ней. Но этого всё не происходило. В результате, она успокоилась, сдавленно сглотнув и беря себя в руки. Моё молчание она восприняла за смущение перед чужими откровениями.
-Ещё раз извините, зачем я только это всё на вас вываливаю? Просто всё так неожиданно. Вы случайно не знаете, где здесь хирургическое отделение?
Я не глядя махнула в сторону родного корпуса и плохо слушающими губами проговорила:
-Третий этаж.
Глава 8.
Битый час сидела на парковке в машине и пыталась определиться с тем, что мне делать. События наваливались настолько неотвратимо, отчего начинало казаться, что достаточно скоро они меня задавят. Артём. Марина. Отстранение… Впрочем, последнее неожиданно волновало меньше всего. Я вдруг заволновалось о состоянии несостоявшегося сводного брата. Вспомнилось заплаканное лицо его матери. Давно привыкла относиться к пациентам максимально ровно и по возможности отстранённо, философски принимая истину, что жизнь – дело хрупкое. Нет, я, конечно, старалась делать всё возможное, а порой и невозможное, но и иллюзий по поводу своего всемогущества я никогда не строила, даже несмотря на всё своё случающееся самоуправство. Люди болеют. Люди умирают. И не бывает для этого походящего времени или причины. Эту истину я усвоила задолго до того, как стала врачом.
И вот, теперь моим пациентом оказался он… А может быть, уже не моим, потому что мне чётко дана установка, держаться подальше.
-Ася, я запрещаю тебе подходить к нему! Потому что если он не выживет, то это всё, конец для всей твоей врачебной карьеры, - ещё утром втолковывал мне в голову дядя Боря.
Не понимаю, как он мог не узнать в такой предельно однозначной ситуации сына лучшего друга, с которым прожил в соседних подъездах не один год. Не узнал ФИО пациента, послужившего причиной скандала между мной и Асмоловым? Не придал значения? Посчитал случайностью? Верилось слабо. Решил отмолчаться? Но почему? А главное, что мне с этим делать?