Я замер, боясь лишиться невидимой поддержки. И тут заметил, что раны затягиваются прямо на глазах. От таинственной перины, державшей меня на весу, исходила прохлада, даже холод, и вскоре я порядком замерз. Осторожно закутался в плащ, завязав его узлом на животе, но теплее не стало. Брр… Взглянул на татуировку — хиты прибавлялись с необычайной быстротой. Боль ушла, слабость тоже — выходит, этот странный морозец лечит?

Н-да, вляпался я нехило. Ясно, что Тит с Борисом специально отжимали меня к краю арены. Сначала к борту прижали, и вдоль него, вдоль него…

— Эй, парень, ты как там?

Голос шел со стороны башни. Стараясь не шевелиться, я скосил глаза — немного ниже был тот самый балкон, который мы видели, поднимаясь по лестнице. На нем стоял мужик с веревкой в руке и радостно скалился.

— Нормально, — сглотнув ком в горле, ответил я.

Получилось не очень, что–то среднее между хрипом и шипением. Плевать, пусть смеется, если хочет. Сам–то когда–нибудь падал с такой высоты? Да, я испугался, и не стесняюсь в этом признаться. Только дурак ничего не боится, а смелый просто умеет бороться со своим страхом.

— Лови!

Мужик размахнулся и кинул мне конец веревки. Если бы я не опасался провалиться сквозь вязкую опору, то поймал бы его с первого раза, а так пришлось сделать три попытки. Наконец мне удалось уцепиться одной рукой, а другой подтянуть Кладенец. Стоявший на балконе дернул веревку на себя, и я прямо по воздуху съехал к его ногам.

— Вставай, — он наклонился и помог мне подняться.

Но на ногах я пока держался не очень твердо.

— Фу–ух… Что это было?

— Новенький, что ли? — хохотнул мужик. — Это защита для неумех. А как ты думал, сорвавшиеся лепешками на мостовую падают? Прямо на головы горожанам?

Его браслет пискнул, он взглянул на дисплей и спросил:

— Ты Рокот?

— Да.

— Тебя ждут в зале под башней. Отдышался? Дуй к своим.

Я вышел на лестницу и потопал вниз. Ноги наконец окрепли, и спустился я без приключений, лишь пару раз проводил сочувственными взглядами тех, кто поднимался навстречу.

На кованой лавке у подножья винтовой лестницы сидела вся компания. Едва я дошел до последних ступеней, как Маруся бросилась ко мне.

— Дима! Господи, как я испугалась!

Глаза ее говорили лучше любых слов. Хотя, надо признаться, такое выражение в них мелькало нечасто.