— Светлость он или нет, но, по-моему, этот господин маленько с приветом. Мне плевать, на титулы, лишь бы человек проявлял деликатность.

— А он не проявлял?

— Да какое там! Он все время рассказывал мне про какого-то немца по фамилии Данте, который всех посылал к чертям. И еще про какую-то из моих коллег, которую звали Лаида и о которой этот Данте написал, будто она плавала в… стыдно даже сказать в чем. Журналисту не подобает писать такое о порядочной девушке. Что за друзья у этого молодого человека?

— Обожаю порядочных девушек, — сказал я, взяв ее за руку. — Вы — порядочная девушка, я — порядочный юноша, так давайте держаться вместе в этом пакостном мире!

— Я сразу поняла, что у вас отзывчивое сердце, — прощебетала Пэт.

— К тому же очень нежное и одинокое, — с чувством добавил я и в доказательство этого придвинулся поближе и обнял ее за талию.

— Да, по глазам видно, что вы умеете быть нежным в сердечных делах.

После этого я беспрепятственно поцеловал ее обнаженное плечо.

— А я вот не знаю, какой бываете вы в сердечных делах. Надо бы узнать.

Дальнейший процесс ухаживания происходил уже без слов. Да и годятся ли здесь обыденные слова? О, если б я был поэтом!.. Только стихами можно передать ощущения человека, обнимающего после полуночи английскую девушку.

Но так уж я устроен, что, даже сгорая от страсти, всегда прислушиваюсь к тому, что происходит вокруг. И я услышал, как Мэлони объяснял Осборну, что я сделал якобы все возможное, чтобы получить приглашение в Ллэнвиган. Что я, оказывается, пошел на вечеринку к леди Малмсбери-Крофт, потому что знал, что там будет граф Гвинед.

А в это время Пэт тоже что-то рассказывала, но я уже ничего не слышал и думал только об одном: на кой черт Мэлони понадобилось искажать факты? Только потому, что он органически не способен говорить правду и каждого меряет на свой аршин? Или, может быть… За этим кроется какой-то умысел, и все происходящее является частью заговора, в существование которого я уже готов был поверить, заранее трепеща от ужаса.

Осборн равнодушно выслушал Мэлони, после чего поднялся со словами:

— Прошу прощения, мне пора идти. Встретимся в Ллэнвигане.

И, не прощаясь, удалился, как чеширский кот из английской сказки. Он явно не мог больше сидеть за одним столом с женщиной.

Мэлони пересел за соседний столик, где гуляла веселая компания, и я снова остался наедине с Пэт. Ну что ж, подумал я, тем лучше. Пусть этот ветрогон делает все, что ему заблагорассудится, я же тем временем пойду провожать девушку домой — а там чем черт не шутит… Или лучше приглашу ее в свою холостяцкую обитель. В конце концов филолог тоже человек. У нее должно быть роскошное белое тело, которое я только рассматривать буду, наверно, не меньше часа, когда она скинет свои одежды.

— Вы любите музыку? — спросил я.

— Обожаю. Вы бы видели, как я танцую!

— Знаете что, давайте уйдем отсюда. Здесь слишком шумно. Пойдем ко мне, попьем чайку, я заведу граммофон, потанцуем…

— Да вы что? Мы с вами едва знакомы.