— Я вам напомню.

— Сделайте милость.

— Я имею в виду того самого Роско, который был правой рукой старого графа и заправлял у него финансами, когда тот служил губернатором где-то в Бирме.

— Ах, Роско? Ну конечно-конечно, припоминаю. Это тот Роско, который потом… который потом…

— Женился на даме, с которой был обручен нынешний граф Гвинед.

— Совершенно верно. Вот теперь я все вспомнил. Но что же мы не пьем?.. Да, так, значит, потом этот несчастный умер от той же болезни, что и старый граф. Странный случай.

— Более чем странный, если учесть, что старик Роско загнулся от этой тропической болезни с длинным названием уже через много лет после возвращения из Бирмы в Англию.

— Да, конечно. Не стану отрицать, именно поэтому я и еду в Ллэнвиган. Но ради Бога, не говорите об этом никому. Только объясните мне, а то я не совсем понимаю: какое отношение имеет граф Гвинед к смерти старого Роско?

— В эти дела вас там, естественно, никто посвящать не будет. Но поскольку вы были со мной откровенны, я вам тоже кое-что расскажу. Наклонитесь поближе, чтобы Осборн не услышал.

— Я весь — внимание.

— Роско составил завещание, по которому в случае его насильственной смерти все нажитое им богатство переходит к его благодетелю графу Гвинеду или к потомкам графа.

— Мэлони, это абсурд! Таких завещаний в Англии не бывает.

— Никакой это не абсурд. У Роско была навязчивая идея, что жена хочет его отравить. Поэтому он тайком от всех составил такое завещание.

— Но почему он завещал свое состояние Пендрагонам?

— Да потому, что Роско был по гроб обязан старому графу. И еще потому, что он увел невесту у нынешнего графа и всю жизнь испытывал угрызения совести. Ему хотелось загладить свою вину.

— Значит, с этим связан интерес графа Гвинеда к тропическим болезням? Вы считаете, что Роско умер не своей смертью — и граф унаследовал его состояние?

— Именно так.

Все встало на свои места. Мое постоянное пристрастие ко всему необычному привело меня к какой-то великой тайне, которую, вероятно, именно мне и предстояло разгадать. В тот момент я искренне пожалел о том, что разбираюсь в чем угодно, только не в тропических болезнях. Я чувствовал, что все это самым непосредственным образом связано с тем странным телефонным звонком. Что-то назревало. Вокруг меня плелась невидимая паутина.

Тем временем беседа между Пэт и Осборном, по-видимому, зашла в тупик. Оба сидели как на похоронах, молча глядя перед собой. У девушки был несколько раздраженный вид, юный аристократ явно скучал. Чтобы разрядить атмосферу, Мэлони подсел к нему, а я заговорил с Пэт.

— Ну, чем вас развлекал его светлость? — полюбопытствовал я.