– Да, потому что я только что рассказала вам один из своих страхов.

– Ну ладно. Я боюсь темноты.

– А вот и врете. Вы только что сказали, что предпочитаете ночной образ жизни.

– Тогда можете выбирать, во что верить, – теперь уже он поддразнил меня.

Потом наша беседа потекла непринужденно, перескакивая с одной темы на другую, как маленькие черно-белые бабочки порхали от цветка к цветку у моего коттеджа. Неожиданно для себя я рассказала ему всякие глупости о себе, о баре, где мы познакомились с Отисом, и как он рассказал и показал мне, что и как делать – как готовить коктейли под названием «Адьос, придурок» или «Влажное утро». Как вести себя с владельцем, ветераном войны в Афганистане и жутким пьяницей Дули, который кидал дротики во всех, кто ему не нравился.

– То есть практически во всех, – добавила я, и Эван рассмеялся, отчего его лицо приобрело совершенно новое выражение. К своему беспокойству, я обнаружила, что мне нравится его смешить.

Еще какое-то время мы шли дальше. Туман уже серебрился завесой на листве, тени стали глубже, пурпурнее, и мне начало казаться, что мы с ним остались одни во всем мире, и именно так мне и хотелось, чтобы было. Возможно, ему тоже. Быть может, когда я сделала шаг в сторону, обходя узловатый корень, то шагнула ближе, чем нужно, и моя рука коснулась его.

А потом мы уже оказались у главного дома, где он коротко сказал: «Доброй ночи» – и резко повернулся к своему роскошному особняку, свистнув собакам. А я одна вернулась в деревянный коттедж и в очередной раз подумала: «Что ж, вот и все».

Но, к моему удивлению, следующие недели знаки внимания продолжились: Эван остановил меня, когда я выезжала из гаража на новой машине, спросил заботливо, нормально ли ездит, как тормоза и все ли необходимое есть у меня для занятий с Софией.

Проверял, наверное, решила я, как наши занятия с Софией и все ли его правила исполняются. Но он начал задерживаться чуть дольше, и вопросы становились более личными. Какая музыка мне нравится – «Вы слушаете джаз? А хип-хоп?» – или много ли я путешествовала или была скорее домоседкой. Однажды спросил, не показывал ли мне Отис библиотеку, так как там есть некоторые первые издания, которые, по его мнению, могли меня заинтересовать, и предложил брать все, что захочется.

Ответы он выслушивал с таким интересом и вниманием, что я в такие мгновения чувствовала себя самой обворожительной девушкой из всех, кого он знал.

Я начала с нетерпением ждать этих встреч. Каждый раз, выгуливая Пилота, прислушивалась, не раздадутся ли позади шаги, и с разочарованием возвращалась в коттедж, если их не слышалось.

Но наконец они раздались: я прошла почти половину дороги, когда Эван догнал меня вместе с овчарками и посмотрел c шутливым упреком:

– Могли бы подождать, а не заставлять бежать за вами.

– Если б знала, может, и подождала бы, – ответила я. – Хотя наверняка знаю вот что: вы любите добиваться своего, даже если при этом остальные должны читать ваши мысли.

Он с удовольствием рассмеялся:

– Неужели меня так легко разгадать?

– Нет, – честно призналась я. – Во всяком случае, не мне.

– Но разве я настолько безрассуден?

– Порой да.