– На третьей линии первый дозвонившийся, – мило произнесла она, – который утверждает, что он один из присяжных, тех, что пока живы.
– Умница, – выпалил Зэк, его тон сразу переменился. Даже если это был розыгрыш, какая разница, все равно его слабоумные фанаты поверят во что угодно. Он бросился к пульту управления. – Папочка любит тебя, – произнес Зэкери. На этот раз он и сам почти поверил в это. – Поговори со мной.
– Идиот! – раздался сердитый голос.
– Кажется, этот парень немного сбит с толку, – сказал Зэк. – Для тех, кто только что настроился на нашу волну, я повторю, что этот человек был среди присяжных, среди этих ничтожных людишек, которые оправдали подсудимого, несмотря на очевидные доказательства вины. Что поделаешь, так действует на человека популярность. Если бы подсудимый не был так известен, кто знает, что бы они решили. Отпечатки пальцев, образцы
–
– Или, как выразился бы наш герой Косарь, этот присяжный «слишком глуп для жизни». А сейчас самый главный вопрос, который будет дорого стоить. Когда умрет
– Я Макферсон, ты отлично знаешь, кто я!
Зэкери вынужден был придерживаться определенных правил, на которых настаивали его адвокаты, но теперь, когда присяжный сам назвал себя в прямом эфире, все было по-честному.
– Макферсон? Ты еще тут? – О да, Зэкери слышал, как тот задержал дыхание. Теперь сомнений быть не могло: в прямом эфире с ним говорил действительно Макферсон. – Скажешь что-нибудь… напоследок?
– Как ты
– Вы со своими фанатами, – продолжил Макферсон, – помогаете маньяку разыскать меня, осталось только показать ему на карте
– Да, – ответил Иэн Зэкери. – И что?
Глава 7
Стиль кабинета его делового партнера разительно отличался от предпочтений самого Чарльза Батлера, страстного коллекционера антиквариата. Здесь все дышало современностью, из материалов преобладала сталь, что делало эту комнату прохладнее, чем все остальные в фирме «Батлер и K°». Вдоль стен тянулись полки с разнообразными пособиями по электронике и технике, а посередине стояли три компьютера. Единственное, что осталось от прошлого интерьера, – сводчатые окна восемнадцатого века, но и на те уже нацепили белые металлические жалюзи. Чарльз мог смотреть без сожаления лишь на пробковую стену справа, куда Мэллори кнопками прикрепляла важную информацию. Сегодня утром здесь царил необычный для Мэллори беспорядок. Казалось, будто Рикер вытащил из чемодана Джоанны Аполло все бумаги и как попало налепил их на стену, а потом, поразмыслив, закрепил их кнопками. Каждый косо прикрепленный клочок бумаги выражал протест против патологической аккуратности Мэллори.
Чарльз не представлял, как она отреагирует, поэтому замешкался на пороге. Улыбка Мэллори не предвещала ничего хорошего. Полицейский детектив ходила вдоль стены, лишь изредка останавливаясь, чтобы прочитать ту или иную газетную вырезку. Джинсы, футболка и блейзер составляли обычный гардероб Мэллори, лишь иногда она варьировала цвет одежды и ткань, и сегодня на ней был дымчато-серый кашемир. Чарльз усматривал в этом признак хороших мозгов: Мэллори просто не забивала себе голову заботами о тряпках. Длинное черное пальто висело у нее на руке – она еще не решила, остаться или уйти.
Им нужно было поговорить о том, что она сделала с Рикером.
Пока Мэллори разглядывала вырезки, Чарльз раздумывал, что сказать по этому поводу. Он сразу же отбросил слова