— Цыц! Сейчас на троне никого… — сразу же нашелся какой-то зануда.
— Побойтесь богов! Не отдавать же власть отцеубийце! — запричитала женщина.
— Покончим с этим! — Артур ударил кулаком по столу, заставив толпу замолчать. Грозно (как он надеялся) нахмурившись, юноша приказал: — Ведите осужденных!
К счастью, процедура ожидалась недолгой, ведь будущему императору не пристало судить обычных мятежников, для принца оставили немногочисленную верхушку. Гвардейцы как следует поработали над пленными — их лица превратились в сплошное месиво, было совершенно невозможно определить возраст и внешность арестанта.
— Войцех Краут, шаг вперед! — Артур прочитал первое имя в новом списке, поданном секретарем. В шеренге пленных никто не сдвинулся с места. Повинуясь поднятой брови принца, парочка конвоиров ударила прикладами по спине названного мужчины. — Ты обвиняешься в мятеже против короны. Судя по показаниям, ты командовал двумя взводами и руководил погромом ремесленного квартала. Есть что сказать в свое оправдание?
— Смилуйтесь, царь-батюшка! — Войцех повалился на землю и неклюже завозился перед сапогами приручителя, завывая тонким голосом: — Они в село к нам пришли! Всех мужчин забрали и приказали воевать за них, иначе наши семьи перебьют, скотину угонят, избы сожгут!
— Брешет он все! — раздался возмущенный крик из толпы. Повинуясь знаку принца, солдаты быстро разыскали смельчака. Им оказался парень примерно одного возраста с самим Артуром, едва перешагнувшим второй десяток лет. — Тех, кого насильно забирали, над нами не ставили! Нам и оружие не выдавали, пока совсем не прижало! Заставляли дерьмо за ними убирать и еду таскать!
— Ты что, из бывших мятежников? — Артур потрясенно уставился на крикуна. — Как зовут?
— Яном кличут, вашвысочество! Да, он правду сказал, нас таких много собрали. Меня допросили, признали невинным и отпустили на все четыре стороны. — Он задрал нос и смело посмотрел на молчаливую толпу. — Насильно меня к вам затащили, люди добрые, сам бы в жизни не пришел!
— А чего так? — искренне возмутился кто-то из задних рядов. — У нас город загляденье! На зависть многим!
Раздавшийся смех разрядил обстановку, бывшему мятежнику явно ничего не угрожало. Переждав бурю веселья, Артур поднял руку, призывая всех к молчанию. И ему подчинились.
— Войцех Краут, народный суд постановил, что ты все брешешь. — Прежде чем продолжить, он позволил мозырчанам и солдатам еще немного посмеяться. — За мятеж против нашей империи ты приговариваешься к казни через повешение. Приговор привести в исполнение незамедлительно!
В забившегося в ужасе мужчину полетели камни, плевки и проклятья. Парочка солдат подхватила под плечи и поволокла к виселице. Сопротивление со связанными руками никак не замедлило казнь, и вскоре первый мятежник нашел свое последнее пристанище в петле.
— Следующий у нас Франтишек Новак. — Артур усмехнулся, вживаясь в роль судьи. — Сам выйдешь или помочь?
Второму пленному тоже пришлось «помогать» прикладами. Он умоляюще воздел к принцу сложенные ладони:
— Смилуйтесь, Ваше Высочество! Единым богом молю! — По толпе пролетел дружный гул неодобрения, в спину мятежника сплошным градом полетели объедки и камни. — Ай! Пощады, пощады! Больно же!
— Отставить! — стоило Артуру гаркнуть, как на площади разом воцарился порядок. — Франтишек Новак, ты обвиняешься в мятеже против империи. Есть что сказать в свое оправдание?
— Жрать хотелось страшно, Ваше Высочество! Хлеб с картоплей поперек горла уже! А они разные яства обещали! — умоляющий тон сменился на мечтательный, Франтишек разве что не цокал языком на каждом слове: — Пахлаву! Вино! Баб!
— То есть ты из-за пахлавы, вина и баб предал свое отечество?! — нарочито возмущенно прокричал приручитель. — В петлю!
Примерно в таком духе прошел суд еще над четырьмя мятежниками. Седьмой, в отличие от предыдущих, признался во всех преступлениях и покаялся, за что получил смягчение приговора с заменой казни на каторгу. Народ оценил милосердие правителя бурными овациями, Артур в который раз поднял ладонь, успокаивая толпу. По примеру счастливчика остальные наперебой принялись каяться и сдавать друг друга, но приручитель не чуял в них раскаяния и недрогнувшей рукой отправлял мятежников в петлю. Народное одобрение пьянило, он ощущал себя артистом посреди удачного выступления, к тому же скорый конец очереди внушал оптимизм — Комаровский обещал устроить настоящее пиршество сразу после суда.