В этих случаях трансферентные переживания тревоги и психологической боли передавались аналитику словесно, а интерпретации принимались и способствовали усилению инсайта.
Напротив, когда сепарационная тревога менее выносима, анализанд ищет прибежища в примитивных защитах, таких, как отрицание, расщепление, проективная идентификация, что часто приводит к прерыванию вербальной коммуникации с аналитиком и проявлению наиболее регрессивных типов общения. Эти анализанды бессознательно стремятся воздействовать на аналитика вместо того, чтобы общаться с ним вербально. В таких случаях, если мы представляем себе перенос как общую ситуацию, мы можем идентифицировать латентные и рассеянные элементы, которые, по-видимому, удаляются из вербального содержания переноса, и наши интерпретации собирают их воедино.
Приведу пример анализанда, который почти всегда испытывал значительные трудности в переживании и словесном выражении своих эмоций, в частности, в том, чтобы видеть какую бы то ни было связь между ним самим и его отношением ко мне. На сессии, последовавшей за коротким отпуском, этот анализанд погрузился в глубокое молчание, оставаясь неподвижным и замороженным, неспособным самостоятельно выйти из молчания. В конце концов, несколько дней спустя, он почти неслышно произнес единственное предложение, укрывая себя пледом: «Здесь холодно». Для меня это прозвучало настолько конкретно и реалистично, что я подумал, что, может быть, я не заметил, как отключилось отопление, и в первый момент даже хотел проверить термометр, чтобы узнать, не понизилась ли температура. Собираясь это сделать, я понял, что это была контрпереносная реакция и я чуть было не отреагировал действием в ответ на действие, содержавшееся в словах моего анализанда, который фактически косвенно обвинял меня в том, что я оставил его в холоде во время моего отпуска.
Таким способом он сообщал мне (в большей мере действиями, чем словами), что он чувствовал себя брошенным и одиноким, оставленным мной в состоянии, в котором он был не способен связать физическое ощущение холода с ощущением сепарации. Мое присутствие или отсутствие не воспринималось анализандом в контексте отношений со мной, как целостной личностью, но переживалось как частичное ощущение «холода» или «тепла». На этой стадии анализа только интерпретации, выражавшие лишь его фрагментарное и частичное восприятие разлуки со мной, были способны восстановить для него жизнь и согреть наши отношения, для того чтобы восстановить вербальную и символическую коммуникацию между нами.
Моменты, особенно благоприятные для интерпретаций переноса
Приступ тревоги, связанной с перерывами в аналитических встречах, является для меня наиболее благоприятным моментом для интерпретации – в данный момент и в дальнейшем – ключевых аспектов переноса, которые проявляются в таких случаях в особенно демонстративной форме. Повторные сепарации в анализе способствуют проявлению широкого круга аффектов, тревог, защит и сопротивлений, которые вызываются переживанием сепарации и потери объекта. Позволительно задаться вопросом, почему эти моменты так богаты психическими феноменами.
Ответы на эти вопросы можно найти и у Фрейда, и у Кляйн. Как известно, согласно второй теории тревоги Фрейда (Freud, 1926d), страх сепарации и потери объекта создает основной источник приступов тревоги, и любые переживания либидинозного уровня и перерывы в терапевтических встречах могут равным образом вызывать такие страхи. Мелани Кляйн не считала, что сепарация играет специфическую роль в возникновении тревоги, но она распространила ее происхождение на все внутренние и внешние источники. Находится ли Эго под угрозой чрезмерной стимуляции, с которой оно не может справиться, как думает Фрейд, или ему угрожает аннигиляция, как прямое следствие инстинкта смерти, как полагает Кляйн (ее концепция не сильно отличается от концепции Фрейда), оно защищает себя посредством тревоги и возведения защит против внешней и внутренней опасности. Это объясняет, почему повторяющиеся переживания сепарации и утраты объекта во время перерывов в аналитических встречах является таким богатым источником феноменов переноса.
Таким образом, подчеркивая значение реакций на перерывы, я не утверждаю, что они представляют перенос в целом, но они, в частности, вызывают особенно сильные трансферентные переживания у анализанда, которые в результате могут быть непосредственно ассоциированы с переносом.
Для того, чтобы интерпретировать эти феномены переноса, необходимо распознать, что чувствует анализанд в настоящий момент, принимая во внимание ряд фактов, в частности, специфические моменты в лечении, а также на сессии, его настроение и состояние отношений с аналитиком. Анализанд по-разному реагирует в зависимости от того, печален он или весел, рассержен или взволнован. Следует принимать во внимание топографические, динамические и экономические аспекты переживания сепарации. Каждый раз мы должны спрашивать себя, близка или далека от сознания переживаемая тревога, и если далека – то подавлена ли она или отрицается (топографическая точка зрения). Каково количество вовлеченной тревоги (экономическая точка зрения)? Каков инстинктивный уровень и характер преобладающего конфликта «здесь и сейчас»? Переживается ли тревога на оральном, уретральном или анальном уровне, на фаллическом или генитальном (динамическая точка зрения)? В соответствии со степенью безотлагательности, которую диктует тревога, психоаналитик может указать в текущий момент на связь между переносом и появлением отдельных видов аффекта, либидинальных или агрессивных импульсов, специфических защит, представленных в ассоциациях, снах, случаях отыгрывания вовне или специфических психических или соматических симптомах, появляющихся в этот момент. Аналитик также может обратить внимание на то, что продуцирует анализанд, чтобы избежать психической боли или тревоги, сопротивления и враждебных реакций, которые, как мы увидим позже, могут принимать крайние формы, вплоть до негативных терапевтических реакций. Заметьте, что бесчисленные бессознательные уловки, демонстрируемые нами и используемые анализандом для того, чтобы оставаться вместе с объектом и избежать переживания сепарации, являются не просто выражением регрессии, но и оригинальными выдумками Эго, которые именно так и должны быть интерпретированы (Ellonen‑Jequier, 1986).
Для нас так же важно установить связи между переносом и прошлым анализанда, чтобы дать ему ощутить непрерывность и позволить отвязаться от компульсивного повторения, которое отягощает настоящее грузом прошлого. Когда и как мы обычно интерпретируем отношения между прошлым и настоящим, чтобы реконструировать их? Это другая деликатная задача, к которой мы должны вернуться в связи с инфантильной психической травмой, поскольку если аналитик нарушает непрерывность сессии, связывая настоящее и прошлое, он обязан предложить объяснение лишь для того, чтобы пробудить осознание. Иногда лучше подождать, когда анализанд будет в контакте с самим собой и с ситуацией, прежде чем создавать такие связи в интерпретациях.
К рассмотренным выше базовым требованиям к интерпретациям, предназначенным для реалистичного отражения переноса – учету топографических, экономических и динамических факторов и факторов, касающихся взаимоотношений прошлого и настоящего, – добавим еще одно: мы сможем давать более точные интерпретации, если будем принимать во внимание основные психоаналитические теории объектных отношений, подчеркивающие значение тревоги сепарации и потери объекта в психическом развитии.
Как мы видели в предыдущих главах, психоаналитические исследования последних десятилетий придают особое значение превратностям тревоги сепарации и потери объекта в нормальном психическом развитии и в психопатологии, и эти работы находят клинические отражения в анализе переноса. Современный аналитик – безотносительно к тому, отдает ли он предпочтение концепции сепарации-индивидуации, проективной идентификации или какой-либо другой базисной психоаналитической модели, которые упоминались выше, – имеет все основания определять значимость тревоги сепарации и потери объекта в психоаналитическом процессе и интерпретировать ее в переносе, чтобы анализанд мог ее проработать.
Роль проективной идентификации
Если принимать во внимание открытие Мелани Кляйн ранних объектных отношений и психического функционирования, а также последующих результатов развития концепции проективной идентификации, феномен сепарации и потери объекта может быть представлен и проинтерпретирован как проявляющийся в непрестанном обмене проекциями и интроекциями в переносе. Обмен между анализандом и психоаналитиком является, на самом деле, живым переплетением в процессе постоянного движения и трансформации и включает контрперенос (то есть чувства, вызываемые в аналитике), который является важнейшим инструментом в психоаналитической работе.
Фрейд первым описал реакции Эго на потерю объекта (идентификация с утраченным объектом, расщепление Эго и отрицание реальности; Freud, 1917e [1915], 1927e) и затем сепарацию (продукции тревоги и защит, Freud, 1926d). Последующий вклад Кляйн, основанный на проработке ее собственных тяжелых утрат и изучении маниакально-депрессивных состояний, пролил свет на природу тревоги и интрапсихических конфликтов, содержащихся в переживаниях при сепарации, утрате объекта, нормальной и осложненной скорби и печали, связанной с развитием, и сделал возможным применение ее взглядов на анализ переноса в психоаналитическом процессе.
Некоторые из идей Кляйн имели решающее значение, например, концепция объектных отношений. Отправной точкой последней была концепция отношений к свойствам объекта в «Печали и меланхолии» (Freud, 1917е [1915]). Важнейшими являются ее концепция расщепления Эго и проективной идентификации в параноидно-шизоидной позиции, идеи отщепления аффектов и разрешения амбивалентности во время интеграции любви и ненависти в депрессивной позиции и исследование роли зависти в психической жизни.
На основе приведенных заключений мы можем понять, к примеру, не только то, как происходит расщепление Эго во имя отрицания реальности утраты, как это показал Фрейд, но и то, как переживание утраты может быть отщеплено и спроецировано и/или интроецировано в рамки продолжающегося обмена в переносе-контрпереносе.
В этих случаях отщепленные части Эго могут быть депонированы во внешние объекты (отыгрывание вовне) или в части тела субъекта, принимаемые за объекты, что может вызывать соматические заболевания или приводить к несчастным случаям (Quino-doz, 1984). Отщепленные части могут быть спроецированы на аналитика, который воспринимает их в контрпереносе, иногда настолько интенсивном, что он поддается этим проекциям (проективная контридентификация; Grmberg, 1964). Концепция анализа как общей ситуации впоследствии даст возможность идентифицировать эти рассеянные части, так что они могут быть стянуты воедино в наших интерпретациях в целях лучшей интеграции Эго и объектных отношений.
Когда тревога чрезмерна и в недостаточной мере контейнируется анализандом, она может быть столь массивно спроецирована, что анализанд более не переживает сепарацию: тогда вербальная коммуникация временно прерывается непомерным применением проективной идентификации. Впоследствии следует «вернуть анализанда назад в сессию» (Resnik, 1967), чтобы восстановить вербальную коммуникацию, и только затем интерпретировать сепарацию. Приведу пример.
Клинический пример: восстановление «красной нити», оборванной сепарационной тревогой