— Я учусь в Университете Божественных. — сказала Сивилла.
— Сивилла Оракул, — сказал Аро, указывая на нее большим пальцем.
Девушка покраснела и отвела глаза.
— Значит, ты будешь служить богу! — сказала Лекса, широко раскрыв глаза.
Оракулы были желанными должностями среди смертных, и, чтобы стать таковыми, они должны были родиться с определенными пророческими дарами. Оракулы действовали как посланники богов. В древние времена это означало служение в храмах. Теперь это означает служить их пресс-менеджером. Оракулы давали заявления и организовывали пресс-конференции, особенно когда у бога было что-то пророческое, чтобы сообщить.
— Аполлон уже положил на нее глаз, — сказал Ксерес.
Сивилла закатила глаза. — Всё не так круто, как кажется. Моя семья была не особо счастлива.
Сивилле не нужно было этого говорить, чтобы Персефона поняла. Ее родители были теми, кого верующие и богобоязненные называли богохульниками.
Богохульниками была группа смертных, которые отвергли богов, когда они пришли на Землю. Уже чувствуя себя покинутыми ими, они не горели желанием повиноваться. Произошло восстание, и родились две стороны. Даже боги, поддерживавшие богохульников, использовали смертных как марионеток, таская их по полям сражений. Там царили разрушения и хаос. После года сражений битва закончилась.
Боги обещали новую жизнь, что-то лучшее, чем Элизиум (по-видимому, Аиду это не слишком понравилось), но боги выполнили обещание-они соединили континенты и назвали новую землю Новой Грецией, соединив ее на территории с большими сверкающими городами.
— Мои родители были бы в восторге, — сказала Лекса.
Персефона встретилась взглядом с Сивиллой. — Мне жаль, что они не были рады за тебя.
Она пожала плечами. — Теперь, когда я здесь, мне лучше.
У богини возникло ощущение, что у них с Сивиллой было много общего, когда дело касалось родителей.
Несколько моментов спустя разговор перешел на веселые истории о дружбе троицы, и Персефона отвлеклась на свое окружение. Она заметила мелкие детали, такие как нити крошечных огоньков над головой, которые выглядели как звезды в темноте наверху, нарциссы с одним стеблем на столах в каждой кабинке и кованые железные перила балкона второго этажа, где маячила одинокая фигура.
Вот где ее взгляд остановился, встретившись с парой темных глаз. Думала ли она раньше, что Адонис был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела?
Она ошибалась.
Теперь этот мужчина смотрел на нее.
Она не могла определить цвет его глаз, но они зажгли огонь под ее кожей, и было похоже на то, что он это знал, потому что его полные губы изогнулись в резкой улыбке, привлекая внимание к его сильной челюсти, покрытой темной щетиной. Он был крупным, более шести с половиной футов ростом, и одет тёмное от его чернильных волос до черного костюма.
У нее пересохло в горле, и ей вдруг стало не по себе. Она поерзала и скрестила ноги, мгновенно пожалев об этом, потому что взгляд мужчины упал туда и задержался на мгновение, прежде чем скользнуть вверх по ее телу, зацепившись за ее изгибы. Огонь, который он зажег под ее кожей, собрался в низу ее живота, напоминая ей о том, какой она чувствовала себя опустошенной, как отчаянно ей нужно было наполниться.