— Не раз. И все-таки я плохо разбираюсь сейчас в географии, — усмехнувшись, сказал Петров. — Скажите — город в этой стороне?

— Да.

— Город здесь. Северная сторона там, — рассуждал вслух мой собеседник. — Там Балаклава…

— Нет, Балаклава сюда. Вот по направлению к этому большому пожару.

— В Северную бухту корабли уже не входят?

— Ни в Северную, ни в Южную.

— Противопоказано, — ввернул словечко Усышкин.

— Ди… дико все это, — вдруг, заикаясь, выговорил его друг, — очень странно!

— Да, непривычно.

— Необратимо, — опять ввернул Усышкин.

Либман при этом разговоре был тут же, все это слышал, но на этот раз угрюмо молчал.

— Но, знаете, — опять заговорил Петров, — я был на Севере, на Карельском фронте, на Западном. И не знал бы войны, если бы не побывал здесь с вами. У меня самого в голове сейчас пожар. Скажите: как вы думаете, — обратился он к Усышкину, — подберут людей с эсминца?

— Ну, на этот счет больше может сказать Вешнев. Он держит связь со штабом. Донесение командир давал?

Я отвечал то, что знал по этому поводу: там, на месте, должны быть подводные лодки.

— Давно командует Ершов «Скифом»? — поинтересовался наш гость и тут же добавил: — Характер!

— И здесь, по вопросу о Ершове, у нас специалист Вешнев. У Вешнева к Ершову замечается повышенный интерес, он вам даст все справки… Хотя, кажется, в характере Ершова не разобрался и до сих пор.

— Характер на войне понимается и просто и сложно, — с горячностью, как будто только и ждал, чтобы Усышкин коснулся этой темы, заговорил Петров. — Человека назвали ослом. Он улыбнулся и отошел в сторону. Это — характер. А когда в человека стреляют, он прячется, или когда боец бросается с гранатами под танк — это не объясняет его характера. Тут может быть все: и страх, и состояние аффекта, и ясное сознание долга, геройство. Вам и повезло и нет: перед вами люди всегда в действии, а характер объясняется через его оттенки, на войне проявление чувств слишком резкое и прямое, такие же резкие поступки. Вот, скажите: что это — характер? «Где командир?» — «В кают-компании, ужинает». Почему он пошел, а вы не пошли ужинать?

— Кто?

— Ну, хотя бы вы же сами, товарищ…

— Либман, — подсказал Либман.