— Да ты что! — удивилась Наташка, и я сделала как можно более жалостливый вид.

— Меня Преображенский у себя продержал весь обед.

— Зачем?! — кажется, кто — то и думать забыл о недавнем великом горе. Ничего, я причину обязательно узнаю. Кто — то кровью за Наташкины слезы ответит!

— Узнавал всю подноготную, — выплюнула я. — Ему бы в дознаватели: все пытался выяснить, отразилось ли на моей психологической картине отсутствие биологических родителей.

— А мне таким милахой показался… — Наташка почти в точности слова Игорька повторила. — Вот же сволочь. Разве у нас в уставе прописаны подобные формы общения с персоналом?

— Судя по всему, он новый устав напишет, лишь бы была возможность докапываться до остальных, — раздраженно бросила я. — И Ниночка еще до кучи крысой оказалась: специально машину от сети отрубила, чтобы Суперменович меня вызвал, а девок, наоборот, на обед пораньше отправил.

— Вот крыса! — горячо поддержала меня подруга. — Все они, тихони, такие… — прохрипела внезапно она, так и не начав красить глаза, и снова разревелась.

Тут уж я не выдержала: прижала к себе и позволила всласть наплакаться. Когда рыдания утихли, спросила:

— Что?

— Он…козло — о–о — о–м оказался! — тихо провыла Наташка, всхлипывая.

— Я не удивлена, — спокойно заметила я, гладя подругу по голове. — Что конкретно он натворил?

— Домой повез, — пожаловалась Наташка. — Якобы обед приготовил для нас двоих. А там…

— А там? — напряженно повторила я, готовясь услышать худшее.

— Ну… — Наташка замялась. — Приставать начал. Весь такой из себя крутой. Я отказала, конечно — что я, подстилка, что ли?

— Правильно сделала, — отозвалась я. — Хотя дура, что ехать согласилась. Скорострел он у тебя, что ли?

— В каком смысле? — не поняла Наташка.

— Ну… за сорок минут вместе с дорогой и раздеванием управиться хотел.

Она неприлично захохотала:

— Не знаю, Лейка… — а, успокоившись, добавила. — Только вот бить словами умеет больнее некуда…

— Что сказал этот будущий труп на ножках? — понижая голос до угрожающего, поинтересовалась я.