Даже страница Чарльза Тауэра пополнилась скорбными сообщениями с извинениями. Каждый, кто жил в посёлке, пытался обелить своё имя, очистить свою репутацию и отстраниться от насилия, произошедшего этой ночью. Мэр города пообещал разобраться с Карлом Брином и другими членами охраны, задействовавшими чрезмерно сильные средства защиты. Но, разумеется, никто никого не накажет, охрана действовала строго по инструкции. Сотни тысяч оглохших людей – минимальная цена за разгон миллионов бунтовщиков. Если бы задействовали микроволны, то эти сотни тысяч оказались бы сварены в единую мясную кашу. По сравнению с этим звуковые удары выглядели как невинная шалость.
– Может, и нам написать пост в «Пангее»? – спросила Лилия у мамы. – Нас тоже могут обвинить в насилии.
– Все знают, что мы в бегах, – ответила Лиза. – Так что наша репутация не пострадает.
Взглянув на экран телефона, Лилия поняла, что совет директоров «Транстека» уже выразил соболезнования пострадавшим и осудил тех, кто причинил столько вреда. Значит, отдел по связям с общественностью настоял на публичном высказывании, чтобы сохранить имидж корпорации.
– Что будем делать? Попросим разрешения въехать в посёлок и вытащим Артура?
– Сейчас это не получится, – вмешался Михал. – Территория будет закрыта некоторое время. Лучше догнать часть армии, направляющуюся к тюрьме «Филь Абуд», и помочь Андресу. Возможно, ваше присутствие поспособствует его освобождению. Кто знает, в каком он состоянии и что тюремщики с ним делали, чтобы добыть подпись.
Люди вокруг медленно расходились. Сотни человек с ушами, залитыми кровью, прошли мимо их грузовика. Они походили на зомби и двигались точно так же, не обращая внимания на окружающие звуки.
Ещё два часа они стояли в пробке, а когда толпа разошлась и движение по дороге продолжилось, автоколонна двинулась на восток, в сторону Атласских гор. Лилии не терпелось увидеть своего старшего брата. Она представляла, как обнимет его и будет успокаивать после месяца в заточении. Мэри поехала с ними, чтобы поддержать подругу в этот трудный момент. Они по-прежнему держались за руки.
Тюрьма. Лучший запах на свете
Время от времени Андрес пробуждался от забытья, и при каждом коротком бодрствовании картина перед ним менялась. Возле него находился то Хи, то Ян, то Самир с дурацким выражением лица. Кажется, Андрес лежал в камере надзирателей. Голова болела, словно в неё закачали слишком много крови, а живот, наоборот, становился холодным. Его тошнило, он дрожал. Андрес знал, что у него жар. Сделал вывод об этом во время очередного пробуждения, когда увидел себя, обложенного мокрыми тряпками.
Правую ногу жгло, словно он опустил её в кипящее масло. Совсем скоро её можно будет подать к столу вместе с гарниром.
День сменился ночью, а она, в свою очередь, уже близилась к своему завершению. Андрес знал, что без квалифицированной помощи он не увидит следующего заката. Эта мысль не тяготила его: у него было так мало сил, что он легко и безразлично воспринял бы любую новость.
Периодически открывая глаза, он видел перед собой гигантского ленивца, висящего под потолком. Он весил, наверное, несколько тонн, а шерсть была настолько длинной, что доставала до земли. Его голова вращалась в разные стороны и смотрела на окружающих с удивлением, словно ленивец не понимал, что люди делают в его пещере. Несколько раз Андрес пытался дотянуться до огромного животного, и этим вызывал недоумение у окружающих. Всем стало очевидно, что он начал бредить. Это был дурной знак.
Хи не отходил от парня ни на минуту – без перерыва держал его в поле зрения. Надзиратели уже дали ему несколько таблеток, но те слабо помогали. Оставалось надеяться лишь на своевременную помощь.
План побега не сдвинулся с места. Ммуо ушёл вечером и на ночь не вернулся в камеру. Надзиратели были такими же заключёнными, как и остальные, и не вернуться на ночь к себе означало серьёзное нарушение порядка. Обычно в таком случае включали сирену и искали беглеца, но в этот раз на улице было тихо, и это вселяло надежду.
Утром Ммуо вернулся и принёс с собой весть: он уговорил половину охраны устроить массовый побег, но взамен семья Келвин обязана будет заплатить каждому из них по сотне миллионов долларов и помочь выехать из страны в этот же день. Если условия им подходили, Андрес должен был подписать семнадцать договоров, в которых обговаривались обязательства по выплате денег каждому из них. Будь на его месте кто-то из семьи Тауэра, Монтеса, Уэбстера или других людей с сомнительной репутацией, охрана не пошевелила бы и пальцем. Однако семья Келвин поддерживала свой имидж. Их можно было ненавидеть, но все знали, что они выполняют любые данные обязательства и условия заключённых договоров.
Подписать семнадцать документов Андрес не смог – не получилось его разбудить. Это затормозило процесс. Никто не хотел рисковать работой и своим будущим ради заключённого, пусть даже и богатого. Сколько бы Хи ни стоял над ним и не уговаривал очнуться хотя бы на минуту, тот не просыпался.
– Андрес, ты меня слышишь? – спрашивал Хи, стоя над ним. – Если слышишь, подай какой-нибудь знак.
Знака не было. Андрес продолжал ворочаться и иногда говорил бессвязные вещи.
– Разбуди его, – сказал Ммуо. – Хочешь, я дам ему пощёчину? От моей ладони даже мёртвый проснётся.